ЧЕРНЫЕ ВОРОНЫ 8. На дне

снова проснулась и опять надо терпеть. Потом охватывает гнев и отчаяние, злость на весь белый свет, на себя, на него. И дикое желание излечиться, надежда на то, что все рав

сторы и

-то. Мне хотелось разломать это жуткое равнодушие. Пусть после этого он разломает меня саму на части. Если бы я могла сейчас вонзить в

что раздеваться... на тебя смотреть тошно до рвоты! Лучше бы

юсть вперед выдвинулась. Брови на

деться? Чего отказалась

и не отдалась твоему псу Закиру на травке. Он хотел, аж слюни текли. Уверена, чечен остался бы доволен, и я могла бы сбежать, а может, он и сам отпустил бы меня за усердие. Когда о

уши заложило. Один, второй, третий. Быстро моргая, приоткрыла веки – Зверь со всей дури по стене бьет, и я слышу, как его

ВАТ

ня за лицо схватил, пачкая кров

ью воняет и смертью? – глаза застывшие, мертвые. – А я чувствую! –

аза. Максим впился в мои губы своими сухими и горячими губами. А меня передернуло от гадливости... перед глазами эти же губы, целующие другую. Изо всех сил укусила так, что рот наполнился его кровью, но Макса это не остановило, все равно целует, кусает, нада

ко мне прикасаться! Не смей своими грязными ру

ными. Ничего. Испачкаешься немного. Зато потом поорешь

любви и эмоций. А мне вдруг стало так невыносимо горько,

лай это

о качая головой, пытаяс

рет наша любовь навсегда. Во мне... А в нем она уже умерла. Ощутила его жадные ладони на своей груди, сопит, дышит, как голодное животное, и я не слышу почти своих тихих всхлипываний, своих криков. Он слишком силен, а я слишком ослабла, чтобы дать ему отпор. Только трепыхаться под ним и дергаться, пыта

ной похотью и яростью лицо и задохнулась от ж

ь. Я зарыдала от бессилия и ощущения, что меня сейчас захлестнет агонией, если возьмет, если войдет насильно. Но его ничто не останов

ое! Во что ты превратился?

ко мне так близко, что кончики е

ми. Когда-то у тебя прекрасно получилось! Клятвы ни черта не стоят, особенно если их говорил кт

глаза, сквозь туман, чувст

й меня в этот раз! Я с этой нена

дто наконец-то услышал меня. Капли пота упали мне на щеку и смешались с моими

не денешься! – выдох

дленно разжались. В этот момент

л**

стояла одной ногой в разрытой могиле. Захлебывалась слезами, не веря, что этого не произошло. Не веря, что отсрочка все

, не беспо

елает. И... там одного русского

л чечена вну

оя, – кивнул на меня, – головой за нее отвечать буде

к, что кажется, я подпрыгиваю на месте. Моя любовь умирала в таких страшных муках, что казалось, я от боли не сдержусь и начну орать

не было... только веки чуть опустились и брови сошлись на переносице, как от сильного страдания... как будто ему так же больно, как и мне. Но ровно на секунду. На считанное проклят

, как и меня. Уважение выказывать и почтение. Рот

сь, ничего

сдавил мне запястье.

лся к Д

с женой своей разбирался,

вал и на меня в из

а велю – тогда выйдешь. Пусть

качивалась из стороны в сторону, как маятник. Меня не покидало ощущение, что это начало конца.

были до меня, как и те, кто будут после. Мечты... какие же идиотские они были. Мечты о нас. О долгой жизни рядом с ним. Приручить Зверя. Вот чего я хотела. А на самом

дети не имеют для него значения. Ни одного приоритета

я. А мне уже все равно. Все мои мысли были о детях, о братьях... особенно об

он меня унизил и предал. Нет. Если б я чувствовала всего лишь это, мне бы не было так страшно... еще не все было бы потеряно. Гораздо хуже – я ощущала жуткую пустоту внутри. Ка

ие от понимания, что их количество сводит их значимость в его жизни на ?нет?. Такое нельзя назвать изменой. Это хуже измены. Это такая грязь, такое болото, п

е было их искренне жаль. Особенно тех, кто больше никогда не откроет глаза после моего мужа... а еще я им завидовала. Их он не мучил так долго, как

л и засыпал землей. Но рано или поздно она выберется наружу и.... он не сможет с этим жить дальше. Что бы не натворил этот проклятый безумец, он всегда останется моим Максимом. Моим мужем. Моим первым и единственным мужчиной. Отцом моей дочки и нерожденного младенца, которого мы потеряли. Никогда и нико

енормальная, тряпка, у которой нет достоинства и гордости, но все это принадлежало мне, я все это выбрал

колени и ладони и снова иду, ползу в

чтоб он отправил детей обратно домой. Пусть оста

бездны обратно... А я? Смогу ли я вернуться одна б

ыстрелы. Я медленно выдохнула и облокотилас

замертво падающими на светлое пятно вниз, на старый ковер. Я прислушалась к звукам, встал

луют и убивают несчастных девушек или измываются над пленными. Я прижалась к двери, закусив

ый отец смог превратиться в жестокого тирана, который обрек своих детей на голод и ужас плена, разве он может пожалеть меня? Сомневаюсь. Я уже не имею на

изился к двери. Я вжалась в стену, мечтая с

я увидела Джабара. Он броси

я, закрой волосы и

сила я и прижа

Не задавай лишних вопросов. Здесь

поминающим платок. Наверное, хочет, чтоб я намотала на себя

мею это

. То, что это было ругатель

и это с собой

кое и снова закроет в комнате Мак

на руках были маленькие дети. Они смолкли и смотрели на меня. Нет. Не враждебно. Скорее, равнодушно. Как будто

вяжи на голову же

а шитье в сторону, когда я посмотрела, что именно она зашивает, т

с любопытством посмотрела н

ло за порядком присматрив

ребра да так, что дыхание выбило. Осмотрелась по сторонам, разглядывая

й, повяжи плат

рное, закрыта с ног до головы. Показалось, что видела ее где-то... но где? Она молча у меня рывком платок выхватила. Д

себе не возьмет -

наши взгляды встретились. А перед глазами другая картина,

исть, а отчаянье и боль. Боже! Сколько ей

к камень. Когда я его полюбила, мне было шестнадцать... и на всех его баб я смотрела с

бар и кивнул головой на выход. Мы вышли на ули

го удара. Я обернулась, и с губ сорвался стон, а внутри в

ый до пояса. Два боевика били его в живот, а он плевал в них кровью и матерился. Н