Ангелы бездны

ав

я нашел

ло аппетита. Равнодушно поковыряв великолепно приготовленную холодную оленину, я выпил нем

глазами. И я ворочался, я вертелся, как уж на раскаленной плите, обхватив руками подушку – если б

но-бесстрастные, мягко струились из раскрытого окна соседней комнаты, улетая в ночь и унося луне

, присл

мой ангел, заставляя вас с такой чарующей мукой касать

ая свеч, осторожно выскользнул в коридор. Дверь в его комнату была приотк

ло моим глазам, поражало

ы. Нет, я не спал и не бредил: огонь и вправду касался его головы, длинными золотистыми пальцами-лентами вплетаясь в волосы; своими жаркими поцелу

голову на полусогнутое колено х

цу-турчанку, которую с безумной нежностью ласкали его руки в то время, ка

о одиноким и безмерно несчастным, безмерно прекрасным и безмерно жестоким. Может быть, наша бедная земля не погибла, не сгорела, не рассыпалась в прах в жерле космических бурь только потому, что на ней жив

рком заката змеилась вниз по его подбородку, теряясь среди черного океана расс

мне удивительно прекрасном, певучем и звучном языке, так напоминающем шепот

кала при желании можно увидеть небо», - вдруг быстро и ти

он словно был не здесь, а... В ином мире, н

ками, а он все шептал и ш

Но Шекспир все равно родится, а Петербург станет центром новой Европы. Тысяча лет пролетит быстро, вы и оглянуться не

аянно и хрипло, будто отдавая кому-то там, в вышине, свою душу: «Солнце поднимаетс

е сменился изумлением, потом чем-то похожим на облегчение и даже н

ко и глухо спросил он, отбрасывая лютн

ась и тихонь

опятился к двери. - Я...просто проходил мимо...

ы не ду

торой он минуту назад шептал в полузабытьи «mon chere» (интересно, кого же он видел в

ый шаг назад, намеривая

айте в следующий раз пре

одна из алых подушек, резко и сильно ударив м

из комнаты, я не удержался на ногах, пошатнулся

апер дверь, даже не узнав, что со мной!.. А вдруг я сломал себе шею? Ну, конечно, что ему до меня, когда он во с

- то взлетали до небес

кажется, цело. Как ни странно, удар смягчила

ит? Тогда мне один путь - головой в реку. Уйти отсюда я уже не смогу: ведь меня не просто отравили – яд стал моей кровью и моим дыханием. Кстати, что означало это его странное кровоте

волшебник? Как дотронуться до ва

тель и тут же ус

серо, когда меня разбудил

ли вы решили с

е глаза – голова гудела, как

вчерашнего гнева, просто холодным, ничего не значащим взглядом, что-то вроде: «Ну, чт

ько вр

ычно купаюсь в реке. Думаю, что, как мо

лся. – Да вы с ума сошли! Се

избавит от разных глупостей, которы

я имеете

ами о кровать. Теперь его длинные черные волосы,

мко, глядя мне в

казали? –

пара подобных шуток

же быстро и стреми

и и на ходу одеваяс

ла земля, и дрожали стекла на террасе, а попадавшиеся нам навстречу сонные слуги мигом просыпались и отскакивали в сторону, боясь оказаться в зоне действия стремительного вихря ее движений. А, может бы

ябко – не представляю, каким нужно быть ненормальным, чтобы в это время суток лезть в

ась в воду – от прикосновения ее огромного тела во все

езть в воду, не хотите – бог с вами. Просто мне обидно, что у меня, оказывается, не оруженосец, а папенькин сынок, к

е вы знае

нул с себя одежд

, но раздева

в волшебное мутно-дымчатое зеркало гадалки, входит в укутанную туманом реку. Он вошел по грудь, подозвал

ошел в воду. Раз собака не сдохла (еще бы

ни. Мне сделалось не до этого. Холод пронзил меня, казалось, до самых костей, и каждую клеточку тела превратил в ноющий источник непереносимой боли. Это длилось всего несколько минут: я перевел дыхание, расслабился, и сердце мое заб

не сразу сумел натянуть одежду. Чтобы хоть как-то согреться, я развел костер и уселся рядом на влажную от росы траву

з полчаса о

холку, выскочила Флер – с ее длинной черной шер

– выходя следом за собакой, н

воды, отжимая мокрые

здевкой взгл

ы куда удобней. Или

нает, как поведете вы себя, если я разденусь. Знаю, Александр Македонский любил это делать перед своими солдатами, но у м

всей видимости, уверенных в своей незамеченности. Поняв, что они рассекречены, оба г

л их глазами, затем тихо выругалс

Почему в замке, кроме Флер, нет ни одной особы женского пола? Только

меня так, что

жно привести в чувство пощечиной, с женщиной же такой номер не пройдет. Возьмем хотя бы сегодняшний случай: эти наблюдающие за мной юные бездельники просто дали

озиться с собакой, -

редаст. Даже, если ее избить, а потом пристрелить из арбалета, она все равно до сам

г-н магистр!.. А эти мальчи

жно пожа

этот балаган под страхом смертной казни, все равно они будут выслеживать меня, смотреть

паской заглянул в его прекрасн

то –то бесконечно важное для нас обоих... В воздухе словно зазвенело что-то – то ли хрустально-чистая пауза его сомнений, то ли

ающим голосом ответил он. – Очень красив

он нах

вернулся к реке и

ре

кл

ществует в при-роде. Пока. Его построят только ч

были там сегодня ночью? И потому у вас шла горлом кровь?.. Это что- то вроде расплаты за беспр

згляд снова сделался холодным

льно. Ступайте к себе в ко

еня, пошел куда-то в сторону крепостных стен – там было что-то вроде небольшой часов

есно, что же все-таки он делал на том бер

тром он опять разбудил меня не свет не заря, и мы снова

овно гигантская черная выдра. Мой г-н, остави

ри бревно и спрятал его в кустах. Едва только великий магистр с собакой достигли противоположного берега и скрылись в тумане, я быстренько спустил свое бревно в

каменные здания с решеткой и воротами. Тюрьма что ли?.. Я подошел ближе и обмер. Это был монастырь. Женский. Неужели мой драгоценный г-н каждое утро ходит сюда полакомиться кровью юных монашек?.. То

ка бы здесь не перелезла. Я медленно двинулся вдоль ограды, ощупывая каждый камень и, действительно, через несколько

пелыми яблоками; ветви под тяжестью плодов клонились до земли, на листьях трепетала роса, и кр

ышался собачий лай и

крывшуюся моим глазам небольшую лужайку и застыл как вкопанны

печатью ласковой обреченности во взгляде. А рядом с ней на траве, преклонив голову к ней на колени, лежал великий магистр ордена тамплиеров, укроти

аем носилась Флер,

еко, и говорил он очень тихо, так что я не услышал ни слова, только

ернувшись, уткнулся лицом в ее колени. Она гладила его по го

подругу, он по-прежнему крепко стискивал руками колени монахини, пряча

стила его. Он одну за другой, поцеловал ее руки, порывисто прижал ее к

ногами, а аромат сирени заглушал собою запахи яблоневого сада. Граф меня не заметил. Странно!.. Неужели он был настолько занят своими мыс

? Не похоже – в объятиях и поцелуях, которыми они обменивались, не было страсти, только нежность и чистота горного источника. Сестра? Я не слыхал, чтобы у него была сестра,

анно услышал я рядом негромкий женский голо

чом о торчащий надо мной сук и, м

емся и бледным, но все еще прекрасным лицом. Особенно хороши были глаза – черные, бархатные, как будто струящиеся

что я здесь? – пряча

ва расс

ангела? Александр прекрасно знал, что вы здесь. Он

л препятствоват

тельно наклонилась к самому моему уху так, что ее белое шелковое

зач

дорным и лукавым, почти девичьим. – Ведь о

воим не

и что-то

ких выражениях, которые женщине не стоит повторять. Я

рашивал вашего совета, как выставить меня прочь, да так, чтобы

ротянув руку, ласково и довери

глупый маленький мальчик, и мыслите тоже

Чт

А теперь ступайте, а то он рас-с

ицо покрывало с т

то не могу ее отпустить просто так, не з

ись грустными – она нерешительн

р-Мари

открыл я рот от из

ачала г

очень давно – во время ро

гос

се оказалось гораздо проще, ч

астыре? И почему он

оим губам. – Об остальном он вам как-нибу

ко рас

ее разговаривает со своей собакой,

зах снова мелькнул

ое, милый юноша. Александр вовсе

како

ай только бог, чтобы это седьмое небо не оказалось для него последним. Прощайте, юноша. И б

о и, быстрее лани, ис

казали, кто... Кто захочет от меня из

летенный венок из ромашек. Я поднял его и грустно улыбнулся. Ромашки. Детская

другой берег

увидел и услышал, я пошел через сад к замку. Из кустов, ворча, вылезла Флер – она довольно облизывалась,

тливо улыбнулся я, стараясь

тение ее хозяина, которое пока не следует ни есть

а равнодушно скользнула по мне глазами и пошла ряд

хо зарычала. Шерсть на ее загр

ался человек в сутан

екоторое время молча и пристально меня разглядывал. Взгляд его светло-серых с едва заметной зеленцой глаз буквал

борясь с подступившей к горлу

не скрывала его крепких плеч, широкой груди, быстрых и точных, как у боевой машины, движений. Его загорелое утонченно-аристок

тил он, наконец, и, глядя вполоборота н

а проч

скаля зубы, она стала пятиться и осторожно, словно ядов

с нею! –

неразборчивое и, не отвечая на мою

о вам ле

о признался я, искрен

аббата вспыхнул

й возраст. В это время безум

и что ему отвечать. А он продолжил, все так

если и сам желаешь быть плененным, то...Но есть одно маленькое «но». Кроме безумной жажды кра

еожиданно и резко,

Намек был слишком ясен, но

не угр

грожать оруженосцу великого и могущественного магистра, несравненного и прекрасного г-на Монсегюра?

кого

о тоже. Вы опаснее для него, чем все з

е пон

ь на свою жизнь, а я по глазам вижу, что наплевать – ничего другого я от вас

тра

ем случае. А

ангелы не

и. Шаг вправо, шаг влево – и они сгорают, как звезда от соприкосновения с землей. А чувства – это то же соприкосновение с землей. Это как солнечный свет для вампира. Ангел, вынужденный жить на земле, тол

казать, - хол

е орден снабдит вас деньгами и, возможно, купит вам даже какой-нибудь титул. Вы уедете отсюда и сможете н

ва из того, что он мне говорил, и в то же время какой-то иной, самому мне незнакомой частью мозга я понимал, что он

ре

кл

душенным голосом, едва ра

на душе, но какое ему было дело до страданий смертного, вынуж

сможете найти в часовне. Я очень над

ы от-чаяния, прильнул губами к его холодной, как лед, сильн

вствовал странный запах – горький и резкий, раздражающий, но

на пылающую решетку, пил какой-то черный, словно разлитые чернила, напиток из маленько

о хозяина, вытянула лапы Флер. Увидев меня,

раф Монсегюр, кивнув на чашку. – Это всего лишь кофе. Арабский

дивился я, осторожно присаживаясь на пол напро

льно посмот

ватился я. – Ангелы ведь

над временем и вне его. Хотите поп

кую экзотику, однако к чашке мгновение назад п

и терпким одновременно, он щекотал и обжигал небо

азал я, возвращая чашку

нуть, юноша. Как к «о

ентами, словно живой венок – смертельный венок смерте

а меня: сейчас в его глазах не было ни льда, ни жесткости, просто грусть и

сразу понял

. Вы встрет

залось, что он в больш

аф нахм

человек. Вы останетесь в замке – таково мое решение, и я не собираюсь ег

и, с которого не имеют права сворачивать ангелы. И еще – как будто я предст

гистр одним глотком допил свой кофе и встал на ноги. – Продолж

ня что-то получится. Нет, конечно, я бы очень хотел хоть немножко д

а его движениями). – Приемы и тактику ведения боя я как раз перенял у людей – у тибетских монахов, которые тысячелетиями изучали человеческое тело, его

дрались так, словно танцевали. Видите, оказыв

фыркнул, н

но перед своим г-ном. Но, кроме почтения, в направленных на него взглядах было столько слепого обожания, что мне сделалось даже как-то неловко. Я впервые задумался том, а что же должен чувс

монсеньор? – спросил

ринесит

тами оказались длинные, гладко обтесанные палки, очень похожие на

чем

агистр за

м вне боя. Особенно, если дерус

сделали то же, заключив его в своеобразное кольцо – видно было, что

ктории возможных движений тела своего противника (или противников), из тысячи вариантов моментально угадать и выбрать верный вариант и успеть ударить первым. Во

й по форме креста и на с

сь, быстро и отчетливо произнес «раз!» Мои губы были еще где-то на букве «з», когда его шест, сделав стремительный полукруг в воздухе, ударил в грудь одного из противников. Два! Новый оборот, взмах и уда

тоял в центре зала, скрестив бруты. А вокруг него, героически сдерживая «охи» и

он и, негромко хлопн

г-да. Вс

поспешно покинули зал – они не желали

сказал граф. Пожалуй, в том он

ав, пока зал опустеет, великий м

м и довольно удобным, но... Не очень-то мне хо

ите, - ул

только что покинул зал, а до этого смотрел на него по

успел задать вопрос, ответил он. – Там все

ля

ое пекло, и они даже не спросят, зачем мне

ше «Спасибо, г-да»... Вы не просто не любите людей, вы их ни во что

о хотел сказать что-то, но передум

– не ч

вас роди

начит. Вспомните

ичие от вас, любил людей –

в самую душу, - никогда не задумывались, любил ли людей Бог-отец, Бог-творец, Всевышний, Иегова, или как вы там его еще называете?

Но

ывается холодным потом. Эти его сло

шему, что бог ж

именуют добром и злом, человечностью, любовью, справедливостью. Она бесстрастна и беспристрастна. Вы спрашивае

тобы я ему поверил. Поспешность, с которой он отвернулся,

завидуете нам, людям!.. Завидуе

сделалось

вам с вашими примитивными инстинктами и неповоротливым, словно пьяная лоточниц

кой-то отчаянной, головокружительной яростью. Яростью пленника, ко

ловом я все шире

у бросить сердце к ногам того, кого мы любим. А вы, ангелы? Если право выбора для вас – это смерть, а бессмертие у вас – главное жизненное кредо, то разве можете вы любить так же, как мы – самоотверженно, с

вно соломинка, тресн

лухо сказал он и слегка пошатнулся, так,

ментально остыл и с и

ыстро отстранился, словно ожог

у уже более сп

ел бы сейчас этот мир. Возможно, и мира бы никакого не было. Я уже давным-давно должен был сделат

шеста в угол зала и

ед. Мне стало страшно: было ощущение, будто мне в

мных черных, замерших в ожидании жертвы пауков. Я шел по аллее, жадно вдыхая сладковат

дался како

вшись, получил оглуши-тельный удар по г