О Честертоне и Беллоке

Протяжный вой раздался совсем рядом. Молодуха, шедшая из сарая с двумя ведрами молока, подпрыгнула и, обронив вечерний удой, спешно юркнула в хату. Захлопнув за собой хилую дверь, она привалилась к ней спиной, быстро перекрестившись.

- Ишь, окаянный, снова воет. Молоко из-за него, паршивца, пропало.

Крепкий, грузный мужик лет сорока досадливо хлопнул рукой по столу. Глиняная тарелка с остатками молодого картофеля, щедро заправленного маслом и укропом, подскочила, издав тихий звук. Деревянная ложка вылетела из посудины, ударилась о угол стола да и приземлилась на земляной пол.

- Степан, ты-то хоть не пугай, - взмолилась женщина, - и без того сердце чуть не выскочит.

Мужик поднял ложку, вытер о сомнительной чистоты полотняные штаны, намереваясь продолжить ужин. Три пары любопытных глаз наблюдали за родителями из полатей.

- Почему батька сердитый? - спросил самый младший ребенок - пятилетний Ивашка. - Лиса снова курицу утащила?

- Какая курица? Ты чем слушаешь? Мамку чудище лесное испужало, ведра с молоком выронила. А батька сердит, потому что сделать с этим ничего не может, - объяснила старшая на несколько зим сестра.

- А почему он не убьет чудище? - мальчонка смотрел непонимающе на сестру. Отец казался ему самым сильным и большим, вон как высоко мог подбросить его, под испуганные вскрики матери. Ивашка тогда заливисто смеялся, не понимая чего она так волнуется. И просил снова и снова подкинуть ещё выше, прямо к пушистым облакам, которые, малец был точно уверен, вкусные и сладкие, как сахар.

- Потому что чудище сильное, Ивашка-дурашка, - отозвался старший брат белобрысый Васька, - оно нашего папку одним пальцем сложит. У деда Савельича двух коров за одну ночь вытащило из хлева и унесло. Что ему стоит человека убить?

Младший обиженно засопел. Вредный Васька вечно задирал нос, считая себя самым умным, непременно обзываясь. Даринка тоже принимала его сторону, стараясь показать свою взрослость.

Вот бы сделать что-то такое, чтобы все сразу перестали считать малышом. Например одолеть чудище самому! Васька не посмел бы больше обзываться, а наоборот - взял в свою компанию мальчишек.

На теплых полатях, в окружении старших брата и сестры, Ивашка, боявшийся в темное время выйти на улицу до ветра, чувствовал себя в безопасности. Натянув стёганое, тяжёлое одеяло до самого носа, он красочно представлял сцену поединка с тем, кто воет в лесу. Чудище просило прощения за все козни, совершенные им против деревенских жителей, сулило принести несметные богатства, лишь бы отважный Иван отпустил его.

- Не дождешься! - он взмахнул блестящим мечом, отсекая уродливую голову. Предсмертный рев чудища раздался на всю округу, всполошив пичуг, мирно сидевших в гнездах.

- Больно! Ты чего дерешься?! - взвился рядом брат и больно щёлкнул незадачливого вояку по лбу. Тот с готовностью заревел.

- Тише там! - прикрикнул отец, - Васька, не обижай младшего.

- Батька, так он первый мне кулаком в нос заехал, - обиженно возразил Васька, - Дарка, подтверди!

- Я чудище би-и-ил, - хныкал сквозь слезы малыш, и нечаянно ударил Ваську. Я не хоте-е-ел!

- Угу, не хотел, ты специально меня стукнул, потому что я обозвал тебя, - Васька прикусил губу, понимая, что сейчас получит от отца, но тот пропустил слова сына мимо ушей, прислушавшись к звукам, доносившимся из-за окна. Вытье усилилось, казалось что нечисть совсем рядом.

Шикнув на ребятню, мать наскоро убрала со стола, задула лампу, освещавшую комнату и пробралась к лежанке.

На окраине леса слабо мерцал огонек от почти потухшего костра. Рядом, на охапке еловых веток, крепко спал измученный дальней дорогой человек.

Глупая, молодая лошадь ни з того, ни с сего взвилась на дыбы, взбрыкнув передними ногами, заржала и, сбросив наездника, умчалась непонятно куда. Целый день брел путник, проклиная незадачливую скотину, вероломно оставившую его одного. Вечером, выбившись из сил, решил заночевать прямо в лесу, предварительно разведя костер, дабы отпугнуть дикое зверьё.