ЧУЖАЯ ЖЕНЩИНА

собой, предпочла бы, чтоб никогда и не вспомнил ту дуру с преданными собачьим глазами, гот

ивую строила, раскрашивала. Лепила, а под всей мишурой все та же дура бесхребетная, безответно влюбленная в человека, который имя ее толком з

ть хорошие менты. А Громов был не просто хорошим, а фанатично честным ментом. Повернутым на работе своей и правильност

дети, наверное, выросли уже, а может, жена ему и третьего родила. При мысли об этом больно стало, как будто не прошли годы, как будто мне не двадцать два, а опять шестнадцать...и я опять узнала, что его жена второго ребен

меланхолию, но забыть ее невозможно, потому что это самое острое, что ты испытал в жизни. Потом может быть с

е вообще было никак. Удобно. Правильно, как н

ня. Я тебя люблю. – голос мужа в голове настойчиво и раздража

никогда не узнает, почему я не могу его забыть. Никто и никогда не будет мною, чтобы понять, а я никому и не пожелаю этого. Даже если сильно захочу, это невозможно... избавиться от боли. Потому что слишком часто ее чувствую. Так часто, что другая на моем месте давно бы с ума сошла. И я сходила. Медленно. Каждый день. И ни одна живая душа не догадывалась об этом. Ни одна, кроме матери и сестры. Но и они предпочли сдел

н умел и хотел. Меня же волновал лишь балет и моя карьера, которой он немало поспособствовал. Я обеспечивала маму и иногда помогала сестре и даже была в какой-то мере счастлива. По крайней мере, мне так казалось до того самого дня, пока не поехала с гастролями в тот город. Денис как раз занялся там своими делами, которые меня совершенно не интересовали, я предпочитала не вникать в деятельность мужа. Он организовал мне турне на несколько дней, и я испугалась, когда поняла, куда

запылала, как факел. Проследила, куда пошел, уверенно следуя за ним на машине, и поехала туда вечером вместе с Валей – моей подругой и личным дизайнером. Волновалась дико, руки дрожали и дышать нечем было, лихорадило..

а. Мужики челюсти теряют, когда

о, твоя,

адный. Я своим де

ло, и я, естеств

Настолько красивый, что я рот приоткрыла и глаз отвести не могу, пока пишет что-то, и ресницы тени на скулы отбрасывают. У него губы гладкие, сочные, очень чувственные, я на изгиб смотрю, и мои собственные покалывают от жарких картинок. Сколько раз я их в фантазиях

лек украла или ра

рашивает.

ет. Не в

щелчком положил и руки за г

ошие, характеристика из школы балетной, не богатые, но и

ы скоро навсегда в другой город. А я не хочу. Я люблю его уже три года до безумия. Так люблю, что жить без него не могу. Мне ничего не нужно от него. Только видеть, запахом дышать. Он ведь даже не здорова

о раскрыв глаза. На то, как капли пота по его скулам катятся, и одежда насквозь промокла. Мышцы под загорелой кожей перекатываются словно у дикого хищника от напряжения перед прыжком. Красивый. Нет. Не потому что я влюбилась. А по-настоящему к

а? Между прочим, женатого! – и заржала. А я ее за

уда з

Кольцо у него на пальце.

ницы – в звезд, а для меня он звездой был. С первого взгляда крышу сорвало, и так ничего и не изменилось. Лерка, сестра моя, думала, что блажь это. Она старше меня на три года и каждый месяц любила кого-то другого до смерти. А потом так же в

у обед, который он забывает. Как целует его...а я глаза до боли закрываю, чтоб не видеть их вместе. Чтоб не знать, что у него она есть. В моих фантазиях это я к нему выбегала на улицу с бутербродами в пакете, и я целовала в губы жадно. И за два года ничего не изменилось, кроме того, что жена его перестала на улицу выбегать, и все чаще слышали из-за двери их квартиры, как скандалят они. Последний раз, когда

лчим, а? Отв

дался, что я на него налюбоваться не могу, что впервые вот так близко вижу,

взяла

одная

этого пообедала на деньги

же ск

я, за шиворот меня схватил и к

ю плачет, отцу на работу звонили, а ты мне тут в несознанку играешь

ветло-голубые смотрю и в них отражение свое вижу. Выдох

а сама на губы его смотрю, – У вас губы пахнут мятой. – не знаю, зачем сказала. Сама

е так,

Зара. Зара – это

имательно, дура малолетняя. Ты сейчас отсюда вместе с

не ясно! Я украл

ак ты не понимаешь, что я перееду и не увижу тебя больше никогда?! На

ернула - де

Я там сто рублей потрат

атк

иданности язык прикусила и

не этого, ясно? Все, давай, вон пошла!

оэтому вы меня отпускаете?

за шиворот схватил, а за заты

и протянешь в первый же день. Там таких отличниц, как ты, щелкают

еня дух захватывает, и дыхание рвет. Все те

дварительном здесь буд

льцы медленно разжал и в глаза мн

чок

пальцами тронула ссадину на с

? Совсем больн

потом схватил под рук

руками закрыла и в слезы, на улицу. Тол

ата, нам переезжать скоро. Нервничает сильно. По

лезешь то во все, что

*

Мимо проходил угрюмый и холодный, как насекомое како

ал, что хочет с папой остаться, она ему подзатыльника дала и в такси затолкала. Олег после нее ушел. А я осталась сидеть на ступенях, ждала, когда вернется. Хотела спасибо ему сказать, что отпустил, и извиниться за то, что про деньги сказала. Ничего ему моя мать не давала. Точнее, пыталась подсунуть, но он не взял. Я сл

потом вся радость испарилась, его шатало так, что он с трудом дошел до подъезда, уселся на крыльцо в куртке поверх голого тела и голову рука

Вы ранены!

а? – спросил, поднимая

а. Помн

оловой, и у меня снов

но отпустили. Я

провел большим пальцем п

с жд

ому что от его улыбки можно было сойти с ум

ня?

ниться

ниматься по ступенькам, так как

а ч

, что вы ме

лились в прихожую его квартиры. Рану я не промывала, он с горлышка водки

сама легла. Не заметила, как уснула... а проснулась, когда он меня в шею целовать нач

я губы подставляю ему свои и грудью о ладони его трусь, выгибает всю, когда рукой между ног водит, зад

было всего этого, меня трясло только от того, что понимала – он со мной. ОН. На мне и во мне. Двигается, стонет хрипло, грудь мнет ладонями. И мне нравится, как мнет. Нравится тяжесть его тела. Олег глаза так и не открыл, в

и девственности лишил. Так и смотрел дальше, как на насекомое. А мне повесить

сила – живот её заметила. Вчера нет, а сегодня при свете дня в этом платье так

уду. Справимся мы. Я

авился... а я – не