ЧУЖАЯ ЖЕНЩИНА

астрял, и никак не проглотить, и не выплюнуть даже спустя время. Но я все же сплюнул и сунул руки в карманы короткого черного пальто, предварительно подняв воротник повыше. Холодно. До косте

я, и просвет какой-то заблестит в моем мраке. Где-то в висках ослабевшим набатом пульсирует слово ?надо?. У меня так всегда – через ?не хочу? и ?не могу?, гранитное ?надо?. И плевать на все остальное. Поднял голову, машинально загладил пятерней влажные волосы назад и, посмотрев на стильную вывеску заведения, ухмыльнулся, бросая окурок в лужу щелчком пальцев. Как символично, вашу мать – ?Опиум?, могли б и ?Героином? назвать, вряд ли это было бы преувеличением. Всего лишь месяц назад бывший опер Громов пришел бы сюда совсем по другому поводу и снес бы эту дверь к херам собачьи

дном помещении с ядовитым флуоресцентным освещением. Кислотным фоном играет совершенно бездарная электронная музыка, которую музыкой можно было назвать, только если никогда в жизни таковой не слышал. Но мн

ул едва выступившие капли пота со лба. Всего лишь глоток...маленький глоточек, и сразу полегчало бы, и даже уверенность в себе появилась бы. А так трясло и свалить хотелось к дьяволу. Не привык я на работу проситься и задницу кому-то лизать. Привык сам

нула Бессмыслица, увеличиваясь в

жет, когда при исполнении. И носом не верти. Я его редко о ч

едупред

не обещал...но я расхвалил тебя, послужной список озвучил.

. Может, и

дет. Ты... это. Ты не злись на меня, майор, приказ сверху прише

ально, Петр Андреи

иной оказался. Пожилой, морщинистой, толстой псиной, которой стыдно стало, и решил хотя бы как-то смягчить удар в спину и по протекции куда-то устроить, в то же врем

. Честным. Фанатично любил свою работу. Знал, почему поперли, и не в алкоголе и превышении полномочий дело – сынок генерала Прохорова трахает мою жену (уже бывшую) около года, вот и выперли меня при первом же удобном случае, как и обещал желторотый ублюдок, пока в ногах ползал и кровью плевался. Об этом все знали. Самая любимая, топовая сплетня в отделении. Особенно после того, как последнему я сломал челюс

час не просто хотелось – чесалась ладонь и зудела. И это не ревность, это какая-то дикая пустота и понимание, что вся моя жизнь – какой-то гн

ли. Все это напоминало дешевую мелодраму. Она ко мне в больницу пирожки носила и на стуле у постели сидела, рассказывая о детях, о том, что Сашка принес двойку по физике, и Таша не слушается бабушку, что надо дочери

я остекленевшим взглядом на порнопредставление. Они меня заметили, когда в комнате сигаретным дымом завоняло. Жена жалко и растеряно поскуливала, лихорадочно заворачиваясь в простынь, а мудак ее все никак ширинку застегнуть не мог под моим пристальным взглядом. Потом футболку искал долго, пока я ему не кивнул головой на пол у прикроватной тумбы. Но едва тот захотел уйти, прищелкнул языком и ствол на него наставил

енщину трахать – это как за кем-то объедки дожирать и кости обгладывать. Не по-мужс

а. Я следом за ублюдком уходил из дома, а жена за мной б

ыгнал. Потом. На суде. Чтобы окончательно меня добить и детьми наказать. Трусливая и жалкая, общеизвестная предсказуемая бабская война. Дети – как амбразура и ядерное оружие одновременно. А тогда

ала, что любит другого, мол, так и так, давай разведемся по-человечески. Да, я бы понял. Всегда старался людей понять – работа такая. Но она по-сучьи, по-блядски мне врала. Раздвигала ноги перед обоими мужиками и лгала изо дня в день. Готовила любимые гребан

лчонок, гл

а о том, что влюбилась и что больше так не может, и что нам надо развестись, что со мной невыносимо, и мои депрессии с запоями ей надоели, что я женщину в ней никогда не видел. Я свое отражение иногда в зеркале неделями не видел, не то что её. Да и что об этом думать – поступила, как поступила, сам себя не жалел, я просто понять не мог, как нож из-под лопатки достать и не сдохнуть. Только

ушел ночевать к другу еще вечером, мамаша отпустила. Меня продолжало знобить: при дочке, тварь. Даже не постеснялась. Ташу я так и не смог успокоить, а она руки ко мне тянула, когда Ирина к двери шла с сумками. И меня застопорило. С

Считал его слишком потасканным и пафосным. Мы расписались, когда я с армии пришел. Она меня ждала. Не потому что просил ждать, а потому что была влюблена еще с седьмого класса, а мне это льстило и нравилось, ведь Ира была самая красивая девочка в школе. Предложения не делал – она забеременела, и я честно женился. Никто не удивился этой свадьбе. ?Ирка и Гром со школы вместе?. ?Красивая пара? - говорили про нас. И все было хорошо

лась тебя. Неужели ты меня оставишь? Никто тебя не будет любить так, ка

Наташки, нет смысла в завтрашнем дне. Ради них я по утрам просыпался. Заставлял себя умыться, погладить рубашку, побри

зить. Вот так банально. ?Да лошара ты последний, майор Громов. Ее е***рь в Италию повез, а ты – Сочи. Кому нужен, на хер, твой Сочи, на который ты год впахивал и бабки честно

сотрудников, в том числе и меня с женой. Потом случайно в городе встретились,

адоела вечная гонка за деньгами. Надоели драные колготки. Вс

шила потрахаться

т! А я молодая, я жить хочу! И тра

бя в прихожей отодрал ил

лучше сам

еще теб

где не тр

ей пощечину – избил, так сказать. Ирина им

л на нее, как раньше. Не знал, как смотреть нужно...не умел пока еще, и лучше бы так и оставалось. Права она, наверное. Могла бы, конечно, поговорить...могла бы попытаться. Я даже не знал, что у нас, оказывается, были проблемы с сексом. Проверил в тот же вечер, насколько они серьезные с продавщицей из супермаркета – вроде все нормально: та стонала и конч

не только покорёженное и обугленное железо вперемешку с человеческими частями тел, но и трахающаяся посреди этого апокалипсиса Ирина со своим сосунком лет на

ину и сажусь на пол, чтобы курить в тишине, поблескивая оранжевым зрачком сигареты, и смотреть в светящиеся глаза коту, который в День Освобождения Жилплощади Ириной Сергеевной Громовой просто исчез и объявился лишь тогд

чесать будет, и хахаль ее когтеточку тебе купит или как эта мура называется. И консервы

о тапки и улегся у моих ног. На следующий день он

же коррупция. За

ся клубком совсем рядом с мухой и зау

ко не жалуйся потом. Я п

ошейник от блох, и в доме завелся кошачий к

*

астолько невыносимо, что у меня засосало под лож

поглядывая на дверь, видимо, ожидая, что охран

Охотн

верие. Гол как сокол. В кармане две дырки. В холодильнике кусок самой дешевой колбасы и полбутылки ?Столичной?. В животе вс

и бокал повертел перед светом, глядя сквозь

о бывшей жене передернуло и снова дико выпить захотелось. Особенно когда вспомнил, как после драки с ее козлом сразу же заяву подала, что я опасен для общества и для Сашки с Наташей. Мне запретили приближаться к детям в течениие месяца. Как быстро в

му делу. – бармен бросил взгляд на мои подрагивающи

сам сейчас спу

ядом. За столом слова не сказал и ни одного тоста не произнес. Я его запомнил из-за шрама на левой щеке и вот эт

алей мн

форме, а теперь немного сдал, под немодным пальто темно-синий свитер, в каких полгорода ходит, и воротник белой отглаженной рубашки сверкает в н

личная

о не наливают, это

Вслух не сказал. Но взгляд мой точно сверкнул ярос

барную стойку положил. Бармен скосил взгляд на мои

Джек?, н

кол

здражённо оглянулся по сторонам. Увидел глазки камер под потолком над самой барной стойк

Охотнику,

ебристых шортиках и очень коротком топе подошла к бару и облокотилась о стойку голой спиной, накручивая на

е заглянул

есяца не было из-за бракоразводного процесса вкупе с запоем. Скулы с

ровела пальчиком по моей руке, - вы при и

она. Может,

дня денег не было... а трахаться захотелось до дрожи. Выпить и грязно, долго иметь вот эту блондинку. Впрочем, и брюнетка какая-нибудь тоже бы сгодилась. Осмотрел девушку с ног до головы и в

, или только ты один такой?

все? Тяжко не б

ь, водит пальцем по моему за

ился к

тяну, а отодрать могу за все

ствие интереса, и тогда их восхищение мгновенно перетекало в яростную ненависть. Женщины не любят, когда им отказывают. Они это ненавидят гораздо больше мужиков. Мужики могут допустить, что кто-то не хочет перед ними раздвинуть ноги, а вот женщины считают, что стоит им намекнуть на секс, и у мужика тут же должен окаменеть член, свести судорогой

ко парней в кожаных куртках. Под куртками явно стволы спрятаны. Я был уверен в этом на все двести про

то

блондинка, - натурой. Отдашь меня, красавчик,

ой виски на пол. Я тогда уложил их и без пушки. Расшвырял по сторонам и даже ущерба помещению не нанес. Охотник вышел тольк

ь, доигрывать партию в шахматы с серой сукой и даже проиграть ей. Но я

ядывая сквозь пелену сигаретного дыма танцующих и новых посетителей и стараясь не обращать внимания на говномузыку, от которой болели уши и дергались барабанные перепонки. Где-то сов

зковатый голос и тихий смех. А когда увидел – почувствовал, как всего опалило порывом горящего кислорода. Словно из самого адского пекла обдало кипятком. Девушка склонилась над барной стойкой, смеясь вместе с подругой, которая потерялась на ее фоне, и от волшебно-золотистых длинных волос пахнуло цветами. Каким-то весенним ароматом с тяжестью майской грозы. Меня пр

глазам сво

таился чер

его я чув

не узнаю

у нужна

ь не смож

Кристи ?Че

лышал, как потрескивают в воздухе искры электричества, отвернулась, обхватывая бокал тонкими пальцами, опуская длинные ресницы. Я щекотку почувствовал где-то внутри желудка с изнанки. Щекотку от взмаха её ресниц. Она была нереально красивой, невозможно красивой, до рези в склерах и боли в висках, никогда не встречал кого-то похожего на неё, и меня бросило в лихорадочную дрож

то очень даже неплохо. Я отымел ее у стены здания, вдалбливаясь сзади и представляя, как задрал бы дорогущее платье золотоволосой незнакомки и трах

инципе, вполне нормальный и даже счастливый человек. И рядом с обычной любовью злорадно скалится ?никогда?. Слово-насмешка, с