ЧЕРНЫЕ ВОРОНЫ. ПАУТИНА.

ки на миллионы прибыли, потому что прислушиваюсь к своему сотовому, который молчит уже несколько часов. Меня начинало ломать. В голове секундная стрелка отсчитывала грани моей ломки. По самой из

отел завтрашний день еще сильнее, чем вчерашний, потому что в нем есть ОНА. Есть и в послезавтра, и через неделю. Ждет меня. Не спит по ночам. Странные чувства, сумасшедшие. Я с ума схожу по ней. Как самый фанатичный родитель и невменяемый любовник. Меня прет от дикой нежности и абсолютной, одержимой похоти. Я просто не

от прибыли останется неизменным в те

ередной раз проклиная и бельгийцев, и их гребаных юристов с нотариусами. Непривычно решать дела в таком русле – это скорее стиль Графа, чем мой. Я привык договариваться иначе и другим языком, но брат настоял. Сказал

ваш процент уменьшится, но ведь вы все равно не будете

предложила кофе. Ее звали весьма красноречиво – Наташа. Да и видно наших соотечеств

о входит не только кофе разносить, иначе эта официантка носила бы лифчик. Видать, подкладывают под

– спросил я по-русски и посмот

угодно г

и облизала губы. Нет, дорогая

хочется курить, но господин согласился бы просто на с

а взгляд на свое начальств

зя курить и рас

заглянул в ее декольте, - нет ни одного мес

е не звонила часа три, что смска последняя пришла слишком сухая, официальная, что ли. Я хотел остаться наедине со своим смартфоном и просто оборвать нахр

нько. Подожди

господину Яко

Каково ваш

ть ваше предложени

альной галстук на его жирной шее, да так, чтоб глаза из орб

именно с вашей биржей, но что мне мешает вылететь завтра в Южную Африку и провернуть её на горазд

и перевел взгляд на юриста. Кажется, мой тон ему не понравился

не будет положительным, то, я думаю, на этом наши перегово

ригласила следовать за ней. Повела по длинному коридору, а я нервно сжимал руками сотовый, и когда она отворила

момент в ухо пропел автоответчик, что телефон абонента временно недоступен. Я поверну

позаботься, чтобы мне зд

колько лет назад я бы воспользовался всем, что она могла мне предложить, но не сейчас... когда я думал двадцать четыре часа в сутки только об одной един

ответчик. Опять! Взгляд на часы – чет

на звонки? И что это за смски – я перезвоню тебе, когда освобожусь? От чего освобо

ть, почему. Это клокотало где-то внутри, где-то там под ребрами, где сердце почему-то постоянно проваливалось в глухую бездну. Снова перечитал сообщение Дарины. Самое обычное... а мне оно, черт воз

ом вот это обезл

ядка, милый, я перезв

нно иной смысл, непонятный посторонним. Мне иногда казалось, что нас связывает какая-то колючая проволока с шипами, и если я дернусь, или она, эти шипы вскроют нам вены

я пошлю нахрен эту гребаную сделку и вылечу первым же рейсом! Перезвони мне, как т

набрал её. Как маньяк какой-то. Словно от количества набора что-

сли эти идиоты сегодня не подпишут бумаги, я все равно выл

му. Я выматерился про себя, так как это задерживало меня еще на несколько часов для подписания всех бумаг. Несколько часов тишины и натянутых до предела нервов. Видимо, Якобс, как опытный бизнесмен, уловил перемену в моем настроении. Уловил потерю заинтересованности и сделал выводы, что мне предложили сделку поинтереснее. Конкуренция - самая сильная в мире вещь. Хочешь ч

второй я чуть не взвыл от разочаровани

мыслимыми и немыслимыми за то, что не отвечала, и сама не звонила. Знает же, что меня ломат

мне уже было плевать, насколько я вежлив с бельгийцами

*

др

может быть и речи. Хватит! Натерпелась... Не виновата ни в чем, а хлебнуть пришлось похлеще многих взрослых. Но когда сегодня ночью она ворвалась в мою комнату, сотрясаясь в рыданиях, испуганная, взволнованная и бросилась ко мне в объятия... Впервые за эти годы... Я оторопел. Заглушая в себе бешеную радость и мысленно отдавая приказы своему сердцу не биться настолько сильно. В горле моментально пер

зошло... Доченька,

е могла успокоиться, - я больше не

ся тело. Как хотелось бы забрать все это себе - ее боль, страх, страдания. Пусть в сто раз сильнее, но только чтобы вс

окаивалась, голос уже не так дрожал, дыхание тоже становилось ровнее. Посмотрела на меня, прямо

ождемся утра... и

поехать. Пожалуйста, обещай мне, что

. Обошлись бы без всей этой новомодной чепухи. Я не хотел, чтобы кто-то ковырялся в голове моей дочери, заставляя ее переживать все заново. Только посмотрел сейчас на Карину, в глаза ее, полные мольбы, как она ждет от

зу, Карина. Ни

*

езмерно мощные по своей амплитуде эмоции. Они заставляли чувствовать себя уязвимым. Уязвимым не в плане безопасности - это давно перестало пугать, а в том, что здесь ничего от меня не зависит. Как пройдет? Чем закончится? Поможет или станет еще хуже? Я слишком много по

шла вперед по толстому ковру, в котором утопали звуки ее шагов. Бледная

идет вперед, не останавливаясь, не оборачиваясь. Это чувствовалась. Ее решительность и упрямое желание завершить начатое. И сейчас меня переполня

ому креслу, которое стояло возле окна. Он тихим и дружелюбным голосом что-

офон. Знала, как я отношусь ко всему происходящему, знала, что будь моя воля - ноги бы нашей здесь не бы

*

. Твои веки тяжелеют... Глаза закрываются... Я буду медленно считать. И на счёт три ты вернешься в тот день, к

ейчас находишься и

Впереди я вижу еще двоих. Они держат меня за руки, один из них зажимае мой рот рукой... - Карина притронулась пальцами к своим губам, а я, едва услышав, как она начала рассказ, чуть не вскочил с дивана, чтобы все это прекратить. Я не могу все это слушать. В подробностях. Как калечат мою дочь. Как ломают ей жизнь. Это все

то-то говорят? Ты

окие вдохи, как будто п

я, а тряпка во рту и на лице душит и мешает видеть... Слышу, как они разговаривают... - ее голос ст

енно ты

ашину крутит на поворотах, я головой ударилась о что-то жесткое, наверное подлокотник двери. Не знаю, сколько времени все это длится. С моего лица сорвали тряпку, и я вижу, что мы уже выехали за город, несемся по трассе. Чувствую запах алкоголя... Сильный... Меня тошнит от него... Они теперь смеются... громко... говорят, что уже скоро начнется весе

ать боюсь, чтоб не разозлить. Он разрывает ткань платья до талии, а тот, что зажимает мой рот, второй рукой больно хватает за грудь. Я начинаю дергаться... А они смеются еще сильнее. Говорят, что им нравится такая кобылка дикая. Тем интереснее. Что не буду

ть их разговоры точнее, опи

ся, и бабла срубят. Потом про указание что-то... что приказали проучить. В живых оставить, но хорошенько потрепать. Урод этот

не кажется, что если я не смогу вырваться сейчас - то непременно погибну. Кричу, уже не думая о том, будут ли они злиться, надеюсь, что это поможет, что кто-то услышит, спасет... Не могу поверить, что все это происходит со мной..

олжай,

ваных вдохов, и, почти не

Мне начинает не хватать воздуха, сил сопротивляться становится все меньше. Мои ноги сильно сжали, и тот, сидел на переднем с

зко ворвался в меня пальцами и двигает ими очень резко и быстро. Я не могу терпеть, скулю, плачу, чувствую, как горячие слезы скатываются по

оисходит

то только начало. Он говорит довольным голосом, что все, порвал меня, теперь можно и по-нормальному трахать. Вижу на его пальцах кровь, он подносит их к моему лицу, растирает ее по щеке и опускает руку к груди, - Карина сделала паузу и облизнула бл

организовала, еще не подохла, захлебываясь своей кровью. Я взорвусь сейчас нахрен в этом кабинете и разнесу его в щепки. Я не могу больше сидеть и спокойно слушать, как моя дочь задыхается в отчаянии, как плачет. Настя шепнула мне на ухо, что я должен взять себя в руки, иначе только испо

я заткнуть им рты.. Пусть умолкнут... Этот их смех пугает меня еще больш

иваются новые слезы. Мне кажется, я задохнусь от них сейчас. Мне трудно дышать... Потому что понимаю уже, что вых

ержит за бедро и тычет в меня свой член. Его рожа нависла над моим лицом. Я даже вижу капли пота, которые выступили на его лбу... Они катятся по его щекам и мне противно... Что он прикасается ко мне... потный, мокрый, с вонючим дыханием... От него несет перегаром... Мне тяжело, он навалился на меня всем своим весом, пыхтит, закатывает глаза,

йдена. Не навредить... вот что сейчас нужно. Терпи, Андрей. Терпи. Это справедливая плата за то, что не смог тогда защитить и быть рядо

аузу, но уже через неск

безопасности,

зопасности, и я уже ничего не соображаю. Ничего не вижу и не понимаю. Все их лица смазались, я закрыла глаза и просто молчу. Не буду кричать, не издам ни звука больше. Мне не поможет это. Не спасет. Скорее, их подзадорит. Но я больше не дам им этого удовольствия. Я лежу словно кукла. Не двигаюсь. Не издаю ни звука. Терплю боль, кусаю се

что теперь единственное, что меня ждет - это пропасть... мрак... тьма... и я так и не достигну их дна. Никогда. Задыхаясь и корчась от боли. Пока не сгною его и всю его семью. Камня на камне

*

... Что же тебе пришлось пережить. Перетерпеть. Не сломаться... Она уткнулась лицом мне в грудь, и я сжал ее столь крепко, словно последний раз в жизни. Хотелось спрятать от всего мира. Чтоб не видел никто. Чтоб не посмел обидеть больше. Не дам. Не позволю. Она продолжала плакать, а я не размыкал объятия, боясь пошевелиться, готов был сидеть тут на корточках целую вечность, лишь бы ей стало хоть немного легче. Врач с Настей тихонечко вышла из кабинета, оставляя нас наед

же больше

икогда не уйду

лать дальше. Сейчас говорить о врачебных рекомендациях совсем не время. Я отнес Карину к машине, она захотела лечь на заднем сиденье, ссылая

ошие новости. Постоянные проблемы, дела, форс-мажоры, чужие просьбы и вынужденные одолжения. Я хотел побыть с дочерью. Отвезти ее куда-то далеко, в маленький домик в горах, где тишина может свести с ума кого угодно, но не нас. Сейчас

слуш

Вы должны приехать в

прои

в. Его убили. П