Петля Мебиуса. Игра разума

рстями. Земля забилась под ногти, изломанные до основания, въелась в кожу ладоней. Человек размазы

голос хлестнул плетью по с

это делаешь

е паузы ответил мужчина. - Пот

рервал его бета, отк

инь и янь, неразделимая, как восход и закат, вз

губы в крив

. Я - ваше альтер эго. Желанное, н

. Слабенькое так

е, интимнее. - Незавершенная композиция, которую следует закон

е убить меня? - уже

удил спящ

холодом, всполошенные шумом птицы недовольно подали гол

мне спать ночами - избитый, замучен

м входило в грудную мышцу

брешь полезли склизкие щупальца страха, оплетающие горло и тело. Морена его мучил, лепил из него очередную жертву своей одержимости, пагубной любви. И теперь

r>***<

рной неглубокой могилой, в которой уже ле

себя без оболочки? Пустыню с песками из пепла вашего сожженного прошлого? Испуганного мальчишку, надетого на аль

ридцать трех лет,

ами, доктор Адлер, - тонкие пальцы коснулись обнаженной спины

сам это сделал, - т

начала? С того дня, как он выбрал вас, такой блистате

лишал его способности дышать, сильные цепкие словно крючья пальцы на бедрах и

прикрытые в экстазе глаза. - Вы пойдете за ним сами, потому что это

чек где-то там, во мраке настигшей его ночи, шелест наполовину опавшей листвы, блеск жала в руке, обтянутой

и сдавило колючей проволокой, врастающей в плоть. Адлер подхватился, пошатнувшись, свали

ыстрел в одино

ной болью, упал на одну руку, и та сразу стала тонуть в земле, что прибывала сверху, снизу, с боков... Вторая рука обхватила голову, боль, что стальным буром врез

ного тьмой разума, сверлящий з

r>***<

в каменном кулаке главы Моретти, вот-вот собираясь расколоться. Все отделение законников передвигалось последние сутки на цыпочках, стараясь не то чтобы не дышать, но даже слиться со стенами и уже сломанными предметами интерьера, косо поглядывая на трещины в стене и тампоны в но

ычкам. Охрана следовала за ним, не отставая. В какой момент все пошло наперекосяк, никто так и не понял, но когда автомобиль ищеек Моретти вынырнул

маками, багряной рекой спускаясь к подножию хрустальных стен города. Барбатос чавкал, пожирая предложенную плоть, и облизывал испачканные в ароматной крови пальцы. Смерть кокетливо поигрывала ножкой в черной узкой туфельке на багряном пике, наблюд

пик, требовать жертвовать им еще и еще - моложе, роднее, ближе. Им, как и Смерти, нужны дары и поклонения, молитвы и пляски в адском пламени, крики и вакханалии. А взамен эти истуканы дарили жесток

до предела воздухе, в гробовой тишине и монотонном стуке клавиш на компьютерах

оса насквозь пропитавшиеся кровью тампоны и заменил их новыми. Под глазами уже залегли тени намечающихся синяков. Хруст очередной сломанной

ь минут назад поступил сигнал с дрона номер 34. Он проверял квадрат номер семь в четвертом округе. Это возле Черной реки, практически на границе с округом номер пять, - быстро докладыва

ке, - еще пара движений над поверхностью экрана. «Ив

к экрану, вцепившись

ая коса, порядковый номер, что набил ему альфа, буквально кричали о том кто перед ним. Было непонятн

смани по телефону вполголоса отдавал краткие приказы личным ищейкам Моретти, реанимационная капсула была на подлете. Он вид

с завидной регулярностью заставляет чувствовать альфу это разрушающее внутреннюю гармонию чувство. Высушивающее, рвущее на куски, выламыва

алось, что его терпение обнуляется с той же скоростью. Еще немного - и на экране высветится зеро, а

тая на компьютере, головные боли усилились, и Рене не нужно было ни о чем спрашивать, он и так это понимал. Нервное напряжение и облизывающий пятки страх доводили Адлера, не поддавались ни контролю, ни алкоголю. Легче побе

овалась внутри, колотясь о поддающуюся преграду. Рядом с ямой одновременно затормозили автомобили законников, криминалистов и реани

то, обращаясь через камеру

ессилием, стал медленно раскалываться, осыпаться каменной крошкой, прин

абла. Это же ощутили и другие законники офиса, что боялись даже дышать в присутствии альфы. «Живой» эхом в гол

как крышка герметично закрылась и на ее поверхно

Сильное переохлаждение, царапины, но ничего серьезного, - голос медика стих, и в

Со скрипом, со стоном, с воплем. Впееерееед-нааазааад. То, что Адлер спрятал где-то там, куда не проникает солнечный свет, выбиралось наружу. Оно раздобыло отмычки и с ослиным упорством взламыва

, кто зажигал перед бетой фонари, а с другой... Присвоил,

авляя считаться, даже несмотря на скол, трещину в личности, которую никто не видел, не замечал. А он, Рене, заметил сразу. И это сочетани

частливо существовал. И Рене унюхал эту незримую просьбу, вычленил из невербальной речи беты. И теперь маленькая детская ручка

у, что так или иначе точила свои когти о его надломленную, так и не принявшую пережитое душу. Скорбь его разрушала, как кислота, капля за

енормальной любовью. Больше всего нравилось альфе, когда Ив Адлер самостоятельно выбирал направление, уже будучи взведенным, как курок, до предела и, стоя на коленях, корчась от желания, дрожа от жажды, изнемогая от рвущей внутренности боли, просил альфу о грубости, о сессии, о избавлении от скв