ВДОВА ХАНА. Книга третья

поёт лишь один раз за всю жизнь, н

и летит искать куст терновника и

осается грудью на самый длинный, самый остры

икующей песне позавидовали б

енная песнь, и достаё

рислушиваясь, и сам Бог

ается лишь ценою вел

ре, так говор

щие в т

ановить недостающ

тут же встала в стойку, оскалилась. Я положи

вочка, спокойн

ниво откинула голову назад, снова вылизывая свою массивну

Дарив. Она могла тебя раз

ял, – я просто был обязан вам это показать

ко мне, и Джая

лышка. Это свой.

тавляя ее расслабиться и подпустит

ко блик на бампере. И то... единожды. Когда машина Тамерлана выхватила бампер в темноте. Вот здесь, я снял для вас, как мы увеличили разрешение, и теперь явно видно, что внедорожник стоит в кустах. Вот его очертания. Теп

джидали Хана? Это ты

а. Кадры, где это происходит, восстановить не удалос

е убить..., –

заправке. Все бы ничего, но, если увеличить кадр. Вот здесь, видите – это следы от пуль. Скорее

и надежда поднимаются изнутри в адском коктейле. Мы найдем это

по н

принадлежит некоем

е он с

довольно у

из постели, сейчас по дороге в одно укромное

попасть в

ся и спрятал с

м подходящая атмосф

и больше не с

вам стоит на это смотреть. У нас... свои м

а к Дариву. Сейчас я видела только его седоватую ма

на меня.

ебя смотреть на меня. Запрет Хана действовал до сих пор.

ять мои указания, указания Батыра, а не думать, что мне стоит делать, а что нет. Я хочу слы

*

возле своей комнаты. У меня была она. Моя полуслепая девочка, готовая со

не подпускать никого, даже няню, при этом развлекать малыша, играть с ним

имала, как горевал Тамерлан, когда погибла Киара. Но вернуть назад ничег

легче, не стиралось, не забывалось. Когда ехала в машине, от волнения дрожали руки. Первая зацепка за год поисков. За цел

вающие клочки неба. Как много я бы отдала, чтобы смотреть на это небо вместе с тобо

ь. Ненависть ничтожно мала перед ней, как жалкая, испуганная, злобная старуха, готовая нападать, чтобы защищаться... любовь рядом с ней, как

видеть... но прекрати

ли. Убит водитель, двое наших ранены. Об

ь вперед. Рация затрещ

Дарив. Нас

вою

ла его з

о да

километрах отсюда. Н

трясусь от отчаяния. Только не сейчас. Пожалуйста. Не се

там кровь. Это ме

ези меня к этому человеку, и молись, чтоб он остался жив, – потом приблизилась к Дариву так, что наши лбы почти соприкоснулись, – или я тебя вышвырну на улицу...

правы. Приму л

тебя, пусть он будет жив и даст мне хотя бы немного надежды, хотя бы ка

Дарива, на его резкие приказы оцепить территорию,

ии неотложной помощи. Я бросилась к парню и девушке, лежащим у обочины. Упа

ы поджидал его в кустах? Ты обстрелял его машину

...О.

спахнутые глаза смотрели в небо. Голов

го, чтобы спасти, они предпочли тебя убить. Тебя и твою девуш

атил глаза

н. Он ведь жив. Ты же его видел, да? Вы увезли его? А там был кто-то друг

дергаясь всем телом. Дарив попытался мен

ничего не ска

ю последнюю надежду, на то, как она истекает кровью у моих ног, ка

вашу смерть! Я прикажу похоронить

о зашевелились, и я наклонилас

ты сказал

бре

олени снова, наклонилась

ялся, захлебнулся, из его рта пошла кровавая пена, и он з

н, дрожа всем тело

ргауд?? Это мон

жал п

ее всего, это пр

хо сказала я, переступила

то и мне показалось бредом. Какое-то непонятное слово. Его не был

а было аж 80% или 8 000 сабель. Днем было больше всего забот и передвижений правител

х боевом применении. Тургауды не только прикрывали ставку чингизида, но

огла уничтожить этого Артема, и он пытался нам указать на них. Но Дарив утверждал, что так

йми, это монгольское слово, и

ки напевая ему какие-то песенки и весело кивая головой из стороны в сторону

азывались боевы

пнул Лана за животик –

пристрелили, мог так

уппировки с таким на

о слово-то

сскому знат

знаю? Слыш

о г

аленным углям, сжигая ноги до мяса, и ничего не могу сделать

ору. Да, Лан, да, мой вн

отрел на меня, он пытался мне рассказать. Нужно еще

чно усм

местах только за то, что подумывали о смерти моего внука. Этого мало? Кого еще казнить, чтоб ты успокоилась? Ты должна жить дальше. Вся им

и почувствовала, как больно саднит в груди, – живу, потому что ищу его

на ножки, придерживая п

то ты не только жена, а еще и мать! Утешься в ребенке! Хватит! С сегодняшнего дня я не хочу и не стану принимать участия в поисках призрака только в угоду тебе! Будешь упрямится – отлучу от дел! Д

ая смотреть в узкие глаза деда,

! Мне плевать на вашу империю. Можете от

ы проклятого дома содрогнулись, чтоб голуби выпорхнули из своих гнезд и забили крыльями от тоски. Все рушится, ускользает из пальцев. Всякая надежда превращается в тлен,

ая ему колыбельную... Старую, старую колыбельную. Ее пела

баюш

ися на

еренький

Лана з

бай, спи сыно

Наро

ятная, что мне кажется, я вся пропитана ею. Как же я хочу, чтобы твой папа видел, как сильно ты на него похож. Как две капли воды, как маленькая копия с точностью до родинки на спине. Ни одно

олько я их пересмотрела, сколько информации проанализировала, выписывая на бумажку разные д

из окон, как заметила ба

езвоживания и жестоких издевательств. Снова возрождаются слухи о тюрьмах-чемоданах. Только там людей могли довести до подобного истощения, но власти отр

закрыть фотографии и замерла. На одном из изображений крупным планом сняты руки несчастного, вспухшие от впившихся в них веревок и волдырей

остучала изо всех сил. Он открыл не сразу, а когда распахнул

Ты должен это

надо о

че

за руку, но о

олчу про стены и потолки. И я не могу войти в вашу

и дверь, то ли половицы. Мы о

Я сфотографирую н

а сотовый. Со всех сторон сняла р

це с семью лучами. Разве это не татуировка одного из тел

тене и закрыла глаза. Почему...почему едва во мне зажжется надежда, она тут же гаснет. Почемууу? Чем я так разозлила Бо

это за

я железный ком, застрявший в горле. – Говорят, их держали в тюрьмах-ящиках

о следы ведут совсем в другое место. Идите к себе. Вам надо поспать. За эти дни вы себ

го исчезновением дом вырос в размерах, стал не просто огромным, а гигантским. Я любил

оторая тут же радостно бросилась к прутьям, но ув

лять себе ЕГО мощную фигуру, а рядом с ним черную

ый. Они то взмахивали крыльями, разметая хрустальные брызги стол

смотрели вместе на этих птиц. Как много

жимают меня под ребрами. Одна только мысль о том, что Тамерлан мертв,

и озера, а я сдавила пальц

чему

й я ви

Ме

Те

моей щеке. Лаская

дя. Такая же белая,

они любят только раз в жизни... если их втор

гладил их назад, внимательн

рла от тоск

ватило на

золото в его радужках

. Когда-нибудь узнаем – та

порывы холодного, пронизывающего ветра. Меня лихорадило и бросало в жар от вспенивше

остели, а я громко

ром я уезжа

цы сжались в кулак и сошлись

реступишь порог этого дома, п

гляды скр

_______________

Лунский. Ж