- Группа один – первый этаж, чисто.

- Группа два – второй этаж, чисто.

- Группа три – спускаемся в подвал. – железная дверь поддалась на удивление легко. Прижался спиной к стене, открывая проход ребятам.

Скользнул бесшумной тенью, прикрывая спины вошедших. Впереди замаячили небольшие, но достаточно яркие лучи фонарей, разрезая своим светом темноту. Десять довольно крутых ступеней, хмыкнул, не у одного командира осталась привычка быть готовым ко всему.

Три, совершенно пустые комнаты.

- Группа три – подвал, чисто. – Оповещаю оставшиеся группы, сжимая кулаки. Целый месяц коту под хвост. Дом оказался абсолютно пустым, а значит, кто-то слил информацию.

- Змей, тут закрытая дверь.

- Открывай. – в груди разрастается пустота. Судя по тому, что хозяева собирались в явной спешке, ничего хорошего за этой дверью нас не ждет.

Громкий хлопок раздался неожиданно, совсем нервы ни к черту, сказывается напряжение последних двух месяцев. Задал ты друг мне задачку и если бы не долг, вряд ли бы я в это ввязался.

- Чисто. Четыре девушки в клетках, признаков жизни не подают.

Опоздал. Сцепив зубы, размашистым шагом двинулся в глубь открытой комнаты. Луч фонаря выхватил четыре клетки у дальней стены. Совсем крохотные, метра полтора на два и не более полутора метра в высоту. На дверях амбарные замки.

- Срывай. – отдаю приказ рассматривая четыре обнаженные женские фигуры свернувшиеся на деревянном полу.

Лязг железа. Останавливаю готового ринуться внутрь Сашку, кивая на оставшиеся клетки. Если бы я верил, хоть в одного бога, молился бы сейчас ему от всего сердца, прося оставить девушек в живых. Суровая правда жизни научила не надеяться на чудо. Оставили здесь, значит, они мертвы. Кто в здравом уме оставит после себя живых свидетелей. Вот только в этот раз все было совсем иначе. Не хотелось верить в то, что я не смог выполнить последнюю просьбу умирающего друга.

Никогда не мог спокойно реагировать на подобное зрелище. Одно дело убивать на войне, тут выбор не велик или они тебя или ты их. Но что бы вот так издеваться над совершенно беззащитным существом!

Скрюченная, маленькая фигурка, на лицо все признаки истощения. Все тело под светом фонарика кажется синим. Многочисленные гематомы различной степени тяжести. Тело холодное, под двумя пальцами едва бьется пульс.

Скручивающееся внутри напряжение отпускает, совсем немного. Девушка жива, хоть и в тяжелом состоянии, но увы не та, что мне нужна.

- Скорую, срочно. Девушка лет семнадцати – двадцати в тяжелом состоянии, истощение и многочисленные ушибы. – сухо бросаю в рацию. – Выноси, - даю команду направляясь в соседнюю клетку.

Ночь, темнота. Не сразу понимаю, где я нахожусь, но постепенно приходит осознание, что меня снова посетил мой самый страшный кошмар. Тяжелое дыхание с хрипами вырывается из пересохшего горла, под руками и телом сбитые, мокрые от пота простыни. То еще удовольствие, скоро станет не просто неприятно, а довольно холодно. Скривившись, сползаю с кровати, кряхтя словно старая бабка. Ноги и руки подрагивают от испытанного напряжения, так всегда. Сначала небывалый подъем от проносящегося по венам предвкушения, потом напряженность и сосредоточенность, а затем пустота и холод внутри от того, что предстает перед глазами. Мое теперешнее состояние называется откатом. Этому подвержен не только я, любой нормальный человек хоть раз, но испытал это состояние на своей шкуре. Холодные и смелые мы только с виду, многие видя нашу холодность и спокойствие считают нас бездушными машинами с отклонениями в психике, а как иначе? Не может быть человек нормальным, когда вместо спокойной жизни и обычной тихой работы выбирает сначала службу по контракту, а затем идет служить как говорится на благо народа и отечества.

Рано или поздно не выдерживают все, и я не исключение. Видя столько жестокости, крови и боли, крыша поедет даже у самого закаленного человека. Есть конечно и исключения, но как правило эти самые исключения находятся по другую от нас сторону.

Холод пробрал мгновенно пробуждая в душе глухую злость, стоило только ступням коснуться ледяного пола. Погорячился я с отключением отопления, теперь придется спускаться в котельную. Ночка явно не задалась.

Прикрыл двери спальни, ступая по мягкому ворсу дорожки расстеленной в коридоре. Явно погорячился, покачал головой, проходя мимо витражного окна, зима ни как не хотела сдавать свои позиции. За окном лениво кружились пушистые снежинки.

- Лучше бы ты на новый год шел такой красивый. – недовольно бурча спускался по лестнице на первый этаж.

Семнадцать, долбанная привычка! Уже наизусть знаю, где и сколько ступеней, и все равно не перестаю считать.

- Три дня солнца и жары, - вновь вернулся к своим баранам я. – Решила показать напоследок свой характер.

- Ты начинаешь бурчать, как старый дед стоит тебе замерзнуть. – в тихом шепоте слышалась улыбка.

Мать твою! Ксюшка сидела на диване, укутавшись в пушистый плед так, что только нос торчал и с тоской смотрела на незажженный камин. И ведь как обычно промолчит, ни делом, ни словом не упрекнет. Хреновый из меня братец, сам мерзну и ребенка морожу, да и братские ли мысли бродят у меня в голове?

- Погоди немного, сейчас включу отопление и разожгу камин. – уже бегом кинулся по лестнице ведущей в подвал.

Руки действовали сами, движения отточены до автоматизма. За всю зиму столько раз здесь побывал, что мог двигаться с закрытыми глазами. На выходе из подвала подхватил приличную охапку поленьев для розжига камина.

Ксюшка сидела на прежнем месте, даже позы не поменяла иногда, это убивало, казалось, что эмоций в ней не больше чем в кукле, только казалось. С того дня она так и не оправилась. Сошли синяки, прошла неестественная худоба, вот только свет в глазах так и не зажегся.

- Тебе надо больше бывать на свежем воздухе, совсем бледная стала. – сел на диван как можно дальше от Ксюши, что бы ненароком не спровоцировать ее страхи.

- Я попытаюсь. – всегда один и тот же ответ.

Перевел взгляд на весело потрескивающий огонь. Что-либо доказывать ей не имеет смысла, пытался, уже не раз, да только толку никакого. А в праве ли я на нее напирать, учить ее жизни? Ведь я не был на ее месте, не чувствовал того, что чувствовала она. Главное жива и здорова, но разве ж это жизнь? Сидит вечно в четырех стенах, на улицу практически не выходи, а если и отваживается, то так цепляется за мою руку, что даже у меня, натренированного бойца остаются синяки и царапины.

- Ксюша, прошло уже почти три года. Так не может больше продолжаться! – скривился от громкости своего голоса – Прости, не хотел на тебя кричать, сорвался. Знаю, что не имею права диктовать тебе свои условия и в чем-либо упрекать, но... Черт возьми, это же не жизнь. Ты когда последний раз улыбалась или просто была счастлива?

- Арт, я счастлива сейчас, счастлива каждый день, счастлива потому что жива. – Аккуратные, пухлые губки на бледном лице растянулись в слабой попытке на улыбку. Только карих глаз эта улыбка так и не коснулась.

В который раз помянул добрым словом Пашку. О мертвых не говорят плохо, но видит бог я не со зла, от бессилия. В бога я поверил в тот день, когда мы нашли Ксюшу, две выживших девушки из четырех, для меня это было подобно чуду. Ксюша оказалась в последней клетке, бледная, истощенная с грязными свалявшимися волосами, часами изучал ее фото и если бы не родинка в виде звездочки на щеке, я бы не узнал Ксюшу в том бедном измученном создании. Ксюшину мать найти так и не удалось. Только спустя месяц, когда пятнадцатилетняя девочка начала говорить, я узнал, что маму Ксюши убили у нее на глазах.

- Идешь спать?

- Еще немного посижу, здесь теплее. Уже уходишь?

- Уснуть все равно не получится. – отрицательно качнул головой, зная что даже не глядя на меня уловит этот жест.

Ксюша не отрывала взгляда от огня, он ее всегда завораживал, пришлось даже пристраивать открытую веранду и приводить задний двор в порядок. Летом камин не затопишь, зато можно развести костер на улице. Поскорее бы закончилась зима, была б моя воля, холода не было бы вообще. Много бы чего не было...

- Не надо. Ты не виноват. – Удивляться я перестал уже давно. Слишком наблюдательная, от того и создается впечатление, что она читает мысли.

- Виноват. И ты прекрасно об этом знаешь. В то время когда твоему дяди и тебе нужна была помощь я... - В это время я самозабвенно имел свою секретаршу. К слову сказать, имел самозабвенно и часто, в течении года. Потерялся в страсти, и как мне казалось взаимных чувствах. Страсть была взаимна, я хотел ее, она хотела деньги и не только мои.

Прошло уже столько времени, казалось надо бы все забыть... Перевел взгляд на хрупкую фигурку Ксюши. Невозможно. Живое напоминание о моих ошибках. Две смерти и одна сломанная жизнь, а мог бы их спасти. Должен был.

Почувствовав мой взгляд, Ксюшка повернулась и на ее губах растянулась улыбка, холодная, бездушная, но я привык. Знала бы ты кроха почему я опоздал, почему вовремя не получил послание твоего дяди, почему не успел спасти твою мать и почему едва не потерял тебя.

Потер лицо руками вспоминая о том дне когда спасли Ксюшу. Вернулся в офис под вечер. Пока проторчал в больнице, пока уладил все вопросы. Виктория оказалась еще на месте, не смотря на то, что весь офис был уже давно пустой.

В душе бушевала буря. Задание провалили, девчонка едва не умерла еще и крыса завелась.

Дернул Вику со стула, не заботясь о нежности и ласках, разложил на ее же столе. И на пике страсти, когда я уже почти согрелся от тепла желанного тела, засветился экран ее мобильника, не обратил бы внимания, но этот противный пищащий звук. Не переставая двигаться внутри нее мазнул пальцами по экрану, в надежде что это чудо техники наконец-то заткнется. Экран разблокировался снося напрочь все мое возбуждение.

«Следи за его перемещениями. Девчонка не должна выжить. Проблемы мне не нужны».

Как не прибил ее читая их переписку, не представляю. И ведь обнаглела до такой степени, что даже сообщения не трудилась удалять.

- Сделать тебе чай? – встряхнулся, отгоняя воспоминания. Долго же они меня не мучили, почему вернулись сейчас?

- Давай я сама. – тут же встрепенулась Ксюшка, пытаясь встать с дивана. Сглотнул комок в горле от вида ее обнаженных, стройных ног и словно издеваясь над моей выдержкой, тоненькая лямка ночной сорочки соскользнула с округлого плечика, практически обнажая грудь.

- Сиди, я сам. – прохрипел внезапно пересохшим горлом. Едва ли не бегом бросившись в сторону кухни. Какого черта я так на нее реагирую? Мало ей было тех мудаков, что мучили ее на протяжении месяца, еще и я чуть слюнями не закапал.

- Тогда мне какао. – хлестнул плетью по напряженным нервам ее звонкий голосок.

Старый извращенец. Ведь совсем еще ребенок. Забитый, пугливый и доверяет по каким-то одной ей ведомым причинам только мне. Даже мать с сестрами держит на расстоянии, хоть и является нашей близкой родственницей. По документам, не по крови. Это безумно радовало.

Зло звякнул чашками, выставляя их на стол. К черту радость и надежду тоже туда же! Будь я проклят, если хоть раз к ней прикоснусь и разрушу то малое доверие, что есть сейчас между нами.

- Держи. – протянул Ксюшке слегка подрагивающей рукой ее любимую кружку.

- Спасибо. – безжизненная улыбка и движения выверенные до миллиметра, что бы не дай боже не коснуться моей руки.

- Прости. – прошептала заметив гримасу злости на моем лице от ее действий. – Ничего не могу с собой поделать.

- Кроха, зачем извиняешься? Знаешь же, что злюсь не на тебя.

- Знаю. – кивнула, обхватив кружку руками – На себя, а я живое напоминание.

- Выпорю. – улыбаясь опустился на другой конец дивана.

- Шоковая терапия? – продолжила Ксюшка нашу шутливую перепалку.

- Хммм... - сделал вид, что серьезно задумался над этим предположением. – А что, мысль дельная. Такого мы еще не пробовали.

- Арт? – совсем тихо прошептала она.

- Ммм? – не придал значения ее напряженному голосу.

- Научи меня жить заново.