Тайна Оболенского Университета

чных росписей, резные массивные двери в аудитории, где некогда преподавали лучшие профессора не только России, но и всего мира, тяжелые ковры, сами по себе представляющие куль

изических и нравственных достоинств, совершенство человеческой личности как идеал воспитания человека. Человек-носитель калокагатии в Древней Греции был идеальным гражданином полиса, который стремится к осуществлению кол

е и философы. Университет Оболенского никогда не терпел посредственности. Каждый студент был обязан полностью и без остатка отдав

х выпускниками Оболенки, прославившимися в живописи. Сейчас — это целое состо

оготысячное собрание книг сейчас было перенесено в новое здание, которое выделили, пока исторические помещения находятся на реставрации. С легкой улыбкой я вспомнила, сколько времени я проводила здесь, готовясь к семинарам и коллоквиумам.

ко лет обесточено, поэтому приходилось пробираться темными проходами, освещая путь большим фонарем

е нам читали лекции по философии Средневековья. Со старшей школы меня очаровывало это время своей загадочност

трителем оранжереи. Четыре года подряд я слушала здесь увлекательные лекции профессора Радзинского, который великодушно согласился стать моим научным руководителем и помогать в работе над дипломом. Я всегда до глубины души уважала этого удивител

глаза, я вспомнила, как он брал меня: грубо, дерзко, страстно, совершенно не думая, что где-то за дверью могут быть его студенты. Он целовал мои затвердевшие соски, легко прикусывая, заставляя меня с трудом сдерживать рвущиеся наружу стоны. Я шумно выдохнула, словно вновь мой неист

а, дома преподавателей, столовая, оранжерея, спортивный зал и бассейн — Оболенский Университет представлял собой небольшой городок со своей инфраструктурой. Он располагался между Москво

Оболенки отводилось отдельное здание, где у каждого из нас была своя комната. Питались

дельное трехэтажное здание, а вот преподавательский состав

о фонтана, где как-то подшутил Юра. Он бросил туда бутылку средства для мытья посуды. Сколько было пены, и какой был

та и годом его основания — тысяча семьсот семьдесят девятым. Да, это место видело так много. Университет сам по себе являлся архитектурной

рые сотрут с лица земли Университет наук и искусств имени Петра Оболенского. Шум салюта заглушит звук взрыва, поэтому, когда жители близлежащего городка увидят зарево над горизонтом, будет слишком поздно, чтобы что-то с

рситет. Прощай, Alma-Mater! Ком в горле, слезы на глазах и вихрь воспоминаний. Не думала, что после всего, что здесь случило

r>***<

культета медиевистики, шла на встречу со своим научным руководителем. Мы договорились с профессо

ионально всплеснув руками, как всегда любил делать, когда я

утром мы договаривались о встрече, а сейчас мой

лжим работу, а если что, то ты справишься и без меня, — добродушно ска

за его неуловимым взглядом, я заме

я задержусь дольше, — ответи

буду мешать

преждения в самый разгар работы. Я уже направила

ем-то крайне деликатном, — ты девушка очень умная, одна из лучших студенток, за тобой бол

я не понимаю, о чем

му чемодану, откуда достал конверт и протянул его мне, — Лера, возь

дивилась я, по

будет нужно, — о

у, когда нужно?

грустно улыбнулся Павел Аркадьевич, взял чемодан и, кивнув м

оэтому я направилась к озеру, где в это время собирались мои однокурсники. Из года в год ничего не менялось. В свободное время мы люб

ва, моя самая близкая университетская под

да-то уехал, — пожала плечам

, но после маминой смерти забрал меня к себе… В Оболенку. Здесь папа преподавал юриспруденцию и пожелал, чтобы я пошла по его стопам. Правда, я больше тяготела к истории средних веков, нежели к праву. В итоге отец не стал препятствовать моему выбору, и я по

шахматах, карточных играх, интеллектуальных сражениях и прочих занятиях до скрежета зубов прилежной молодежи.

еме завтрашнего семинара, поэтому стала прощаться с ребятами. Арина попыталась меня удержать, но

ись торопливые шаги. Стоило обернуться, как я

втра вечером? — неожи

скорее всего, буду

гуляться? — нерешит

то, но все же я не привыкла пасовать и предпочитала сразу расставить точки над

скажу

ответ и поспешила ретировать

не вслед парень, уверенн

к и любая девушка, я нуждалась в том, чтобы за мной ухаживали, водили в кино, дарили цветы. Ничего этого у

ался приблизиться к его сокровищу, то есть ко мне. Именно поэтому в свои двадцать у меня практически не было опыта общения с прот

но, это была чистой воды эксплуатация моих знаний, но я не обижалась, ведь, когда было нужно, и Аринка меня выручала. Мы шли к уче

о? — уди

стороне от учебного здания и что-то бурно обсуждали. Это было довольно необычно, вед

о-то случилось?

рее в

орию. Там и узнаем, — я потян

назад, а преподавателя все не было. Опоздания в Оболенке считались чем-то из ряда вон выходящим, и это относилось не только к студентам, но и к препода

деканом исторического факультета. Он был потомственным оболенцем, его род

тился ректор, — вынужден сообщить печальную новость. Вчера в автомобильной а

умно вздохнул, кто-то выкрикнул «не в

а, — со скорбью в голосе произнес ректор, — тем студентам, кто работал с про

начал занятие. Но я никак не могла сосредоточиться на истории, все время прокручивая в голове нашу последнюю встречу с Павлом Аркадьевичем. Он был таким взвинченным, суетлив

я, тревожная атмосфера. Часть занятий отменили. Естественно, ни у кого из нас не было

т жилых и учебных корпусов и существовало практически с самого основания Университета. Там

авица Оболенки. Мы не особо дружили, но поддерживали приятельские отношения, иногда соб

о погиб Павел Аркадьевич? — сраз

вроде как, — усмехнулась

ем так, — гордо з

, устав от этой клоунады. Умер че

ны, — воодушевленно начала Марина, подкрепляя свой рассказ активной жестикуляцией, — он зацепился одной ногой за дерево

редставив эту страшную картину. Павел

сама природа оплакивала старого профессора. Я поежилась от холода и все же

кабинета ректора и услышала

илась Арина, недовольно глядя на Мари

дула губки Позднякова и, гордо разверн

трагедии с профессором Радзинским не все так просто. Его спонтанный отъезд и то волнение, с которым научрук прощался

бумаги, развернув который я увидела копию книжной гравюры с изображением человека, висящего на дереве вниз головой. Тут же в пам