Внук

вязывающая село Сосновое с городом, была едва лучше топкого болота и только зимой в пределах накатанной колеи становилась проезжей для деревянных саней и телег. Лошадей на селе с каждым годом станови

реодолимый грязевой поток с разливающейся во все стороны жижей, поэтому под палящим апрельским солнцем маленький мальчик Сашенька Громов не резвился на высохшей лужайке под окном, а терпеливо ждал, когда его старые резиновые сапожки станут в пору, чтобы покорять редеющие лужи. Сашенька рос примерным мальчиком, и если бы кто-то спросил, чей такой смышлёный малыш, ни на секунду не расстающийся с деревянными солдатиками, то непременно услышал бы в ответ: «Это Сашка Громов, внук Анастасии Егоровны». Солдатиков вырезал ему папа, но отца Сашенька никогда не видел. Ещё до его рождения Савелий Громов упал с лошади и умер, после чего мама решила больше никогда не заводить лошадей. В опустелый загон п

лоснилась в лучах утреннего солнца? Сначала у порога, затем у подножья печи, за тем у детской люльки. Или же виновна сама мама, в том, что, не поднимая головы от железного таза с мылом, так усердно пыталась вывести прошлогоднее пятно с дорогой ситцевой юбки? Никто не видел, как гадюка проникла в избу, а вот пронзительный детский вопль услышали все. Мама в ужасе бросилась к люльке, обнаружив на пухлой ручонке малыша два характерных следа от маленьких острых зубов, отчего крик отчаяния от упущенной возможности защитить собственное дитя, застрял где-то в горле, выпустив наружу лишь глухой сдавленный писк. О том, что это была змея, никто не мог подумать, по одной простой и б

ез неделю младенец пришёл в себя, хотя и лишился дара речи, будучи с рождения здоровым. Он остался тем же черновол

имым последствиям его это привело. Речь пойдёт о наивном и доброжелательном по своей пр

ничего необычного, но маленький Саша навсегда запомнил этот день, потому что ут

дый пришедший клал деньги. Вот и дедушка Ваня с бородой, похожей на лопату, что торчала в сугробе возле сарая, опустил на дно смятую бумажку. За ним следом в дом зашли три старушки, которых Саша не знал. Дедушка Ваня был частым гостем в доме Громовых. С наступлением православных праздников он приносил угощения из церкви, которая находилась в соседне

, проплывали мимо, не замечая пытливого взгляда Сашеньки, и направлялись прямиком в переднюю избу , где молча снимали шапки и застывали на месте, как деревянные истуканы. Так сделал и дедушка Ваня. Только перед тем, как переступить высокий

м голосом сутулый мужик в кроличье

ега, когда резким шлепком по

бина. Беду ещё н

, чтобы никто не усл

ез того известно, что тут творится. Бог всё

кнула женщина и сунула в б

женщиной волевой, сильной. При виде таких на ум приходила поговорка про женщин в русских селениях, которые и коня остановят, и в избу войдут, только вот после случившегося несчастья с сыном Нина сильно изменилась, хотя многие считали, что причина заключалась совсем в другом. Уже не было той незыблемой тверди в её словах, той властной осанки и неисчерпаемой жизненной силы, что со временем таяла, подобно плавящейся свече, и в конечном итоге

сь и никуд

откуда тут же послышался звук падающих с полок стеклянных пузырьков и жестяны

рпичной печью, в основании которой уже рассохся старый деревянный приступок . Иногда Сашенька не мог уснуть, слушая, как скрипят изношенные доски под ногами непоседливой бабули. Лёжа

аровой двигатель, и вот-вот дадут слабину половые доски-волны, с хрустом расходясь в стороны перед кирпичной поступью покорителя морей. Настолько громадным и непреступным был каменный гигант, с торчавшей в потолок трубой, что Сашенька боялся не то чтобы взобраться наверх, но и подумать об этом. Хотя там наверху было то, что ман

пальцем на выцветшую занавеску печи. – Если вздумаешь пой

орот и

д руки спящей матери, ничком сполз с кроватки и прокрался на кухню, где при брезжащем свете керосиновой лампы стал свидетелем самого сокровенного секрета бабули. Вот он кирпичный корабль, а Баба взбирается на борт, не замечая маленького шпиона. В глазах ребёнка занялся огонёк любопытства, подогреваемый желанием подойти ближе, но Сашенька знал, что вторая половица на кухне скрипит пуще печного приступка. Бабушка услышит его, стоит только сделать шаг. К счастью бабуля забыла закрыть до конца занавеску, подарив тем самым возможность лазутчику видеть половину лежака и часть кирпичной кладки с нишей, где обычно сушились валенки. Сашеньке замер в оцепенении, как вдруг заметил

есь делаешь

пытаясь вытащить из него ответ на возникший у

баба, а он был пойман с поличным. Теперь не баба тот монстр, не да

ня! Я боль

, бабуля с тем же скрежетом вернула кирпич

делаешь? – прох

тился назад, а ручки шарили в кромешной темноте, чтобы нащупать опору. В его памяти так и остался провожающий его о

рыгнуть с лавочки, пройти вдоль кирпичной стены печки и обогнуть её с тыльной стороны, чтобы добраться до приступка. А дальше ничего сложного: на карачках доползти до кладки, что тянется к потолку, и вот он кирпич торчит из стены чуть больше остальных. Саша уже представил, как

вспомнить, видел ли он такое прежде. Разве у бабушки не было свечей? Почему они так и остались на полке настенного шкафчика связанные в пучок капроновым шнуром? Почему, Ведь это так... красиво! Было настолько тихо, что Сашенька услышал, как сухо трещит свеча, вставленная в блюдо с пшеном. Точно так же, но громче трещал за окном костёр, который кто-то развёл прямо посреди двора, и теперь через окно были видны его красные языки, рвущиеся к небу. Мама никогда не разрешила бы

и, там

сь делаешь,

ным в сторону уголком рта, смеющаяся над маленьким

л? Разве ты

и». Бабушка любила «песни», но больше всего, пожалуй, она любила это зеркало. Была для неё в нём какая-то особая значимость и сила, доступная только ей самой. Если мама оставала

и выкрикнула мама. – Ты не знае

приводили в ужас. Они были похожи на скомканные голоса различных животных, сливающихся воедино так, что казалось, будто вся скотина во дворе вдруг запела хором. Именно так впоследствии опишут местные жители исходящие порой из дома Громовых странные звуки. Как будто скотина запела хором. Не заржала, не замычала, не залаяла ¬– запела! В итоге «песни» переходили во внутриутробные булькающие звуки, от

о, что над умывальником тоже, и то, что в сенях у двери. Был виден только уголо

а баба ещё не читала «песни». Как и все пришедшие, женщина направилась в переднюю, но заметив

баранку

В животе урчало. Тётя оставила в пухлых ручках угощение и заче

пояснил ей волосатый деду

мье, стараясь рассмотреть, вокруг чего так плотно столпился народ в передней. Внезапно одна сгорбленная старушка прошептала что-то на ухо другой, после чего они вместе собрались на выход. Тогда-то Саша и разглядел, что в посреди комнаты на двух

е?» – подумал Сашенька, не обна

абули, отчего большой палец топорщился в сторону, будто у обуви были слишком узкий носок. Специфичная болезнь по мере носки тапочек изменила их форму до такой степени, что Сашенька никогда не спутал бы их с другими. Такие тапочки могла носить т

шла-

свёрток. Споткнувшись, она чуть не упала на пол, но последний момент ухватилась за ручк

окоенный голос незнакомой тёти в длинно

костёр свёрток. Ответом на это из огня в небо устреми

одтвердил кто-то из л

руг бородатый мужик. – Чего вы тут жути наворотил

у из бутылок, он наполнил стакан и молча осушил его, занюхав рукавом. Несмотря на то, что стол с бутылками был в другой комнате

ыдал он напоследок и направился

шило хлопьями пепла. Изо рта шёл пар. Войдя внутрь, мама, словно ищейка, принялась заново осматривать избу. Сначала прихожую, зат

ак вниз полетели старые ржавые кастрюли, пучки сушёной травы и три подвязанных мешочка с сухарями, старое одеяло с ц

Баба болеет? Она там, в ящике

то, как мама разбрасывала бабушкины вещи, и пытался понять, почему она так поступает, вед

ёрном платке. – Там больше ничего нет, Нина! Мы в

Она ничего не ответила, только посмотрела на гостей уставшими от напр

ж, – на выдохе произнесл

и чём? Не хочешь держать, отдай Большаковым. У них сарай-к

возрази

е, как и руки. Мама никогда не позволяла себе так выгл

же ослабшим, но ещё не лишённым прежней уверенност

й крестик. Затем вытерл

ежет всех. Только не сейч

бабой вести хозяйство. Летом готовил на зиму дров, а те давали ему в замен банки с соленьем. Кирюха жил один и зарабатывал где только мог: кому крылец сладить, кому сруб для бани приготовить. Молодой парень, но так и не нашедший своего места на селе, вот уж не

ь одна из пришедших старушек. – Так

а та, что была с ней рядом. – Ты ра

дунья» было ему знакомо. Сам того не подозревая, он подв

о и было! – зак

в скотину? Б

аивала старушка. – Если душа продалась Дьяволу

что, перешёптываясь, старушки снова присоединились к гостям, окружившим деревянный ящик. Такие, как они, могли втихомолку секретничать о лично

ыл ещё грудным младенцем. Тогда баба только начинала читать, чего уже было достаточно, чтобы это заметили окружающие. В семье Громовых насупили не самы

на пороге самый смелый из них. – О

спрыгнула с печи, спрятав по

сь она из окна. – Сказано

С добром пришли. Не видишь, Святой Обра

ите же! Жа

а в сени и от

у из дома Гавриловых взяли. Они сказали, что для такого дела не жалко, только бы толк

сторонясь недоброго взгляда Егоровны. Они молчал

дём? – спросил т

меня дома и без того угол образами забит. А решили ес

шла в сторону, дав пр

В свой дом он впускал без стука и был рад любому гостю, с каким бы намерением тот не пришёл. Жил отец Василий в Сосновом, и чтобы добраться до старой деревянной церквушки, ему приходилось ходить в соседнее село. Иногда он ходил вместе с дедушкой Ваней, что скрашивало долгий путь занимательными беседами. За неимением лошади о. Василий

жил «вечернюю» и неспешной походкой возвращался домой,

лечему мужику с иконой в руках. – Здравствуй,

еожиданности они не с

хотят! – выпалила бабуля. – Гавриловы вот даже

ыл рот. Настолько он был огорошен, что на м

, в самом деле, в каждом углу вам Дьявол мерещиться будет? Оставьте в покое, про

шёл в сторону, жестом

ить тише, чтоб никто не слышал. – От маловерия эт

ведь

– перебил о. Василий. – Грешить, даже Бог не мо

ийся школьник. Перечить он не стал,

орог неведомая сила. Под разными предлогами отец Василий не раз приходил в дом бабушки Насти, но так и не смог уличить её в колдовстве. Да и повода не было. Икона в доме была, лампада тоже и свечи на подоконнике, и православный календарь на стене, и молитвослов. На проповеди о. Василий уверял прихожан, что не

все не звуки, а може

и и заваривала ароматный чай. Иногда она могла с утра до вечера без устали управляться по дому. Подолгу ухаживала за козами, ремонтировала покосившуюся крышу навеса, чинила старый забор, однажды затеяла стирку и в это же время пол

перь придётся жить лишь наполовину. Раньше он мог радоваться каждому новому дню, играть в солдатики и угощаться вкусным вареньем, а теперь он был уверен, что произошло что-то настолько страшное, настолько непоправимое, что больше ничего этого не будет. И странные люди вокруг. Эти стран

на скамью. Та чуть пошатнулась, когда малыш выпрямился во весь рост, и чуть не о

лыми щеками её лицо был похоже на искусственное. Руки с

бабушке больные руки» – п

жёлыми вздохами. Бывало, мама заваривала бабушке лекарство, наполняя весь дом запахом сушёной травы, делала компресс для но

ть маму, и она будет читать вмест

лась свеча. На стене по-прежнему висело накрытое скатертью зер

печи. Прямиком оттуда, где раньше спала бабуля. С лежака. Саша даже заметил, как от странного сквозняка колыхалась синяя занавеска. Он не слышал, но чувствовал, что кто-то зовёт его, про

ова возьмёт в руки то, что хранится в тайни

скочил на пол. Его охватил страх и азарт одновременно. Всегда бывает страшно, когда

ть! Но раз мама не смогла

у него закружилась голова, но малыш пытался уверить себя в том, что именно так и чувствуют себя те, кто прямо сейчас толпятся в передней, то есть взрос

тали тащить кирпич на себя, а со стены на коленки посыпался ржавый песок, Саша почувствовал, как внутри него что-то ёкнуло. Пара глубоких вздохов, и малыш бесшумно открыл тайник. В образовавшейся нише был пыльный матерчатый свёрток не больше глиняной чашки, что стояли на кухонном столе. Сашенька надеялся увидеть нечто пугающее и мерзкое, например сушёную кожу земляной жабы, которую бабушка иногда клала ему под подушку, правда только в тех случаях, когда об этом не знала мама. Или в тайнике могла оказаться вяленая куриная голова с раскрытым

ейчас его ручки и ножки сожрёт голодный костёр, подобный тому, что пылает на улице. Зажмурив глаза, он крепко сжал крохотные кулачки, подобрал ножки под себя, превратившись в комочек из одежды и деревянных солдатиков, с которыми не расставался. Но ничего не произошло. Он не стал жертвой огня и не упал вниз, в самое жерло печи. Свернувшись калачиком, он обнаружил себя там же на лежаке. А рядом с ним вытащенный из стены кирпич. Только вот Саша дышал уже не тем воздухом, что прежде. Его глаза видели родную избу, но так, словно кто-то вдруг преобразил вокруг все краски, добавив на стены больше красных узор

Даже когда бабушка болела, она выглядела лучше. Редкие седые волосы упали на костлявые плечи, а в помутневшем взгляде отсутствовала ж

малыш, но в ответ увидел, как старушк

аставляя детское сердечко ко

ло нечто зловещее и недоброе. Сашенька сразу же почувствовал это, но перед глаза

а рукой. Связанной рукой. И это было не видение,

нул кирпич

ты меня

ш. Люди будто и не заметили, как жадно глотая воздух, от

услышал

он был едва узнаваем. Словно на шею бабуш

бе-

поведение бабули или то, что кроме него, никто ничего не заметил. Люди стояли вокруг ящика, склонив головы, и смотрели в него, как в воду. Внезапно Сашеньке стало слишком холодно. Он посмотрел на дверь, но та была закрыта. Никакого сквозняка

послал мысль Саша.

не имела под собой опоры, а на шее образовались складки кожи с кровяными подтёками. Трясущиеся сухие губы сжались от напряжения. Бабуля

-риии

Перед ним была его любимая баба, которая угощала вареньем, читала сказки и помогала строить во дворе огромную снежную башню.

Е-РИ

а ей станет лучше. Раньше так и было. Он потянулся ножками вниз на приступок. Холод не отпускал. Сашеньке показалось, будто он стоит босиком на снегу, а старые доски приступка покрыл колкий иней. Спустившись, Саша подошёл к толпе л

скала, только теперь уже в выдвижных ящиках, на ш

спокаивала её женщина

присоединил

и, – без сил опустившись на стул, с

переднике. – Везде уже смотрели. Не

тут силилась, чтобы не издать лишнего звука. Так и плакала она, бесшумно и

кожа покрывалась мурашками, но Саша решил не сдаваться. Оно там, в сенях – зеркало! Нужно только спуститься вниз! Как назло, никто не подходил к порогу. Пришельцы толпили

странный голос бабули, но теперь

нный ящик закроют большой крышкой, той, что оставили снаружи. Саша в

Баба! Я в

старушек. – Идёт отец Василий! Сам идёт, а го

ся на цыпочки, чтобы посмотреть, как о. Василий войдёт в сени, а затем откроет скрипучую дверь. Сашенька ждал этого. Он снова уставился на кривую ручку, понимая, что шанс помочь бабе вот-вот появится. Уже стали слышны тяжёлые шаги и скрип половых дос

ать. Тот Сашенька, который безоговорочно слушался маму, тот самый, которого легко можно было оставить сидеть одного на скамье с наказом никуда не ходить, что и было сделано и вдруг... Стоит один у порог

АША

и подумать ничего не успел, как мимо него в

ША,

ка схватился за носик. Холодно. Гораздо холоднее, чем было в доме. Теперь озноб сковал ег

. Ты только под

слушников. Сашенька слышал, как она звала, как, поскользнув

ЫНО

того, чего задумали. Последняя ступенька и вот оно – зеркало. На нём висело старое полотенце, один конец кот

о заключили в тиски и стали сжимать до хруста костей, а рядом, уже стоял палач и ржал во всё горло, наблюдая за тем, как жертва попалась в ловушку.

можешь выйти из ящика! Я

ских голосов, изнывающих от страданий и боли. Они будто горели в костре, что буйствовал снаружи. Ужасные людские голоса умоляли прекратить пытки, рыдали и снова заливались яростным криком от осознания вечных мук адского пламени. Они будто окружили маленького Сашу со всех сторон и орали е

лась и рыдала в голос, сжимая в руке снятое с зеркала полотенце.

*

сь из последних сил. На похоронах она не проронила ни слова и во время прощания так же оставила при себе свои мысли, которые превратились в отчаянные рыдания только после того, как гроб опустился в могилу. К счастью, о. Василий был всегда рядом и не отпускал о

у я с Вами пог

онку. Нина же была на волосок от того, чтобы сдаться и опустить руки. Ранее сил

как только удостоверился, что рядом

– Я точно помню, что их было шесть. Каждую из них мама заворачи

силий с

их было только ш

ответила Нина. – В понедельник одна, на втор

сё про

пять. В ко

го взгляду Нина почувствовала, что он

это делается такое, –

ладонь на голову

рствие своём заблудшую душу. Если будем усердно молиться, то примет

А как же зеркало? Зачем Саша так

вай то, чего не знаешь. Дети шалят. Такое бывает. Зачем говориш

ченном лице женщины,

Бог вам поможет. Ты только молиться н

– вдруг сказала Нина и сам

то, голубушка моя

ны матери. Он надеялся, что именно потеря близкого человека так изменила Нин

те, батюшка, – сказала Ни

о что,

ла! Наговорила как-то в сердцах ей такого, что врагу не пожелаешь. Так и сказала: «Если не прекратишь, помрёшь! Сказала, что молиться буду, чтоб померл

взял Нину за

ужбу. Причащу вас. А если пурга будет, скажу Кирюхе, чтоб лошадей запряг. Приезжайте. Вместе

лёзы и поблаго

, отец Василий. Е

м и вечером. Молись за сына, за себя. Всё хорошо

пас

е спала бабуля. Нина поблагодарила помощниц, и те уже под вечер разошлись по домам. За окном вскоре стемнело. Чтобы не разбудить сына, Нина не стала включать свет, зажгла керосинку. Поставила её на стол, где на потолке от лампы ещё с прошлых времён появилась чёрная несмываемая копоть. В печи ещё тлели оранжевые угли, и уставшая женщина села на скамью, чтобы немного отдохнуть перед тем, как пойти на двор. Дойные козы остались без любимой хозяйки, по

Нина, услышав жалобное блеяние козочек, – Теп

запаху гнилых зубов. Нина подскочила, но обратно на скамью её вернул ужасный звук из печи. Она готова была подбежать к раскалённой крышке подтопка, чтобы открыть её, но внутренний голос твердил ей: «Сиди на месте». Нина окинула взглядом комнату, которая

Са

о с кровати. Нина в отчаянии бросилась к малышу, но видение в миг исчезло. Всё вокруг стало, как прежде: и стол, и скамья, и п

же, что это

всем забыла, когда в последний раз испытывала радость молитвы, наполняя сердце Божественной благодатью и смирением. И в самом деле? Неужели она так давно не приклоняла

я прямо сейчас!

ямо сейчас появился в сенях, словно тень среди ясного дня. В дом пришли. Было тихо, но Нина уже не сомневалась в том, ч

уг Нина и поняла, что мысли ей к

де

волю, как только обратилась к Святом

одумала Нина. – «Нельзя верить

как трепещет её сердце, как съёживаются от страха внутренние органы, пока Нина спускалась вниз по ступеням. На стене тёмным пятном повисло неприкрытое зеркало. То самое зеркало. Она ни за что бы не

ности произнесла вслух Нина. – Я буду

а поняла, что нужно сделать над собой огромное усилие, чтобы быть выше собственных, необоснованных страхов. Между «решиться» и «сделать» нависла огромная пропасть, поэтому прошло около пяти минут, прежде чем Нина сдвинулась с места. Зажав в кулаке нательный крест, она вышла на двор, где единственным источником света была вкрученная в

Нина, когда увидела двух ч

близившись вплотную к забору, Нина увидела, как одна из дойных крутил

а, как козочка вдруг снова

е, в которой тонули остатки соломы. Нина отпрянула от загона, как от огня. Она могла подумать, что козочки ведут себя странно от того, что к ним не пришла бабуля, или м

СЕГОДНЯ зако

ми глазами фарфоровой куклы. Сердце сжимал чей-то сильный кулак, готовый живьём вырвать его из груди. В соседнем загоне разразилась криком истекающая кровью безрогая скот

вульсиями в голове с каждым новым переломом хрящиков. Нина слышала, как позвоночник животного превращается в кровавое месиво, а в з

.. – взмолилась Ни

лись лишь домыслами. Он не мог соврать! Он служитель церкви и знает, о чём говорит.

здесь! Ты уш

х первобытным страхом глазах рождалось безмолвное противоречие в то

мехнулся козий рот голосом

занесла топо

, и ты отправиш

ойствием, Нина сняла

еня Бог, есл

*

внодушием мама смотрела в пустое окно, за которым где-то там, далеко за ломаным горизонтом полей зарождался новый день. Если бы мама не качалась из стороны в сторону, как кукла-неваляшка, Сашенька подумал бы, что она спит с открытыми глазами. На ней уже не было вчерашней серой кофты и смятой чёрной юбки, поверх которой ещё с утра повязался рабочий передник. На ногах не было резиновых калош, стоящих обычно за дверью, и даже шерстяных вязаных носков, подобно тем, что сушились на печи. Мама была одета в чистую одежду, по всей видимости, свежевыглаженную, потому что в доме витал запах тлеющих углей, которыми питался тяжёлый старый утюг. Непоколебимый образ матери дополняли чистые волосы, сплетённые в косу наперевес, и волевой взгляд коричневых глаз, разве что немного грустных или больше задумчивых. С кухни повеяло запахом стираного белья и хозяйственного мыла. В топ

ую рамку зеркало стало лишь обыкновенным, пожелтевшим от времени, настенным зеркалом. На мгновение Сашенька почувствовал острую боль утраты по родным рукам бабули, по её старческому смеху и сладкому варению из земляники или малины, которую можно было есть лишь

ке. Вкрадчивым взглядом мальчик искоса посмотрел сначала на молчащую, как памятник, маму, а затем на торчащий из стены кирпич. Мама по-прежнему глядела в

ашеньки так и не сошёл с заветного кирпича, когда до него, как приближающийся поезд, стала доходить спасительная мысль: он свободен от слёз и скорби по родной бабушке, он не будет

s/%D1%87%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BF-%D0%B7%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%BE-