Хроника гнусных времен

Предупреждаю большую группу товарищей. Только не камнями.

Это жестоко. Можно гнилыми помидорами. А лучше – плюньте в глаза.

Не затратно, и душу отведете. Утрусь и скажу: «Божья роса». В оправдание

замечу, история эта случилась очень давно. В те времена, когда князь

Владимир христианство на Руси устанавливал. Ради светлого будущего

губил и осквернял настоящее. Поэтому будущее вышло не очень светлое.

Будут говорить, что речь тогда была иной. Считайте, что текст прошел

через современный литературный перевод. Если многое покажется не так,

это не значит, что автор врет. Он просто немного заблуждается, как любой

человек. А не нравится, так отойди в сторону и не слушай.

Вроде, всех предупредил. Можно начинать.

В те годы на севере Земли Новгородской стояла деревня в двадцать семь

дворов. Жители ее о князе не слышали, закона не знали. В делах и поступках

каждый слушал зов сердца в соответствии с понятиями о добре и зле. Верили

в добрых духов и боялись злых. Землю пахали, лес рубили, охотились,

рыбу ловили, грибы да ягоды собирали. Лес был щедр. Прямо за околицей

можно было стать жертвой медведя или волка.

Старостой был справный хозяин и торгаш Пров Длиннобородый.

Хозяйство его было в пример другим. С лошадью. В других дворах

только коровы и были, не считая птицы да мелкой живности. Излишка после

урожая столько оставалось, что можно было продать и работников из

бедняков нанять. Но по доброму согласию.

Был в деревне ведун Вахвахвах. Настолько старый, что счет годам

потерял. Жил отдельно, в избушке у болота, прямо за погостом. С духами

общался. Просил добра и урожая. Шли они ему навстречу не всегда. Обвинял

он в этом жителей за жизнь грешную. Что правда, то правда. По нынешним

понятиям жизнь тогда была сплошной грех.

В конце мая появилась в деревне нищенка. Чумазая. В тряпье, сквозь

которое проглядывало голое тело. Но пухленькая, видать подавали хорошо.

Пров Длиннобородый в тот день на пороге крыльца сидел, грея

на солнце пузо и бороду. Видит, нищенка идет, шатаясь от усталости.

- Жена, - кричит. – Поди, подай горемычной.

Жена из избы пулей выскочила, да трое детей за ней. Мальчик лет

десяти да близняшки - братишка с сестренкой на четыре года младше.

Так –то детей у Прова больше было. Какие по младенчеству умерли.

А троих старших сыновей куда-то не телеге отвез и в свой путь отправил.

Говорил, нечего тут, в глухомани, делать. Дал денег, продуктов на дорогу да

напутствие отцовское.

Другие ничего об иных местах не знали, а Пров пришлый был. Сразу

хозяйство поднял. Семьей обзавелся. Бывшему старосте кости пересчитал.

Ведуну такой подарок сделал, что тот его посланником духов провозгласил.

- Ох, спасибо, люди добрые, - заплакала странница. – Так устала,

что ноги подкашиваются, - и прямо перед Провом уселась.

- Звать тебя как, убогая, - поинтересовался хозяин.

- У меня длинное имя, - скороговоркой говорила путница, быстро уминая

краюху. - Пошла Вон Попрошайка. Вот какое длинное.

Такой простотой и глупостью веяло от этих слов, что Пров невольно

смутился.

- По дому умеешь что-нибудь? – спросил на всякий случай.

- А как же, - ответила Пошла Вон Попрошайка, смахивая со рта крошки

хлеба. – Пищу варить, дрова колоть, дом убирать, корову доить.

- Что же ты такая мастерица, а побираешься? – поинтересовался Пров.

- Дурочка я, - призналась та. – Ума мало. Даже сколько мне лет не знаю.

Родители от мора померли, когда малюткой была. С тех пор скитаюсь.

Побираюсь. Иду, куда глаза глядят.

- И не боишься одна в лесу? – удивился Пров.

- Чего бояться? Лес богатый. Зверь сытый. А насчет лихих людей, - кому

я такая нужна.

- Вот что, - принял решение Пров. – Будешь у нас жить. По дому работать.

Кормить будем хорошо. Одевать сносно. А платить тебе бесполезно. Все равно