Франклин Рузвельт Человек и политик с иллюстрациями

Даника прижалась к стенке в своей камере. В этой пустой и холодной камере.

Она находилась здесь уже целую неделю. И жаждала выйти наружу... куда угодно. Куда угодно, лишь бы не это холодное бесплодное пространство вокруг. Только лишь одна единственная койка занимала боковую часть комнаты.

Она не видела своего похитителя в течении последней недели, и вот, настал момент, когда он наконец пришёл к ней, и уставился на неё самыми холодными глазами, которые она когда-либо видела в своей жизни, а после, он потянулся к её шее и надел на неё ошейник.

Его рабыня. Его собственность. Так он назвал её.

По рукам Даники пробежал лёгкий холодок. Ни в чьих глазах она ещё не видела такой неприкрытой ненависти.

Король Люсьен ненавидел её. Так сильно.

Даника знала причину, как никто другой. О, она определённо знает.

Буквально неделю назад она ещё была принцессой Даникой, дочерью короля Кона из Момбаны. Её все боялись и уважали.

Никто не смел взглянуть на неё дважды. Ты просто не посмел бы посмотреть ей в глаза. Ты бы не посмел ходить там же, где ходила она, если только ты конечно же не дорожишь своей жизнью. Её отец пристально следил за этим.

Но сегодня её отец был убит, их королевство захватил безжалостный король Люсьен, и он также взял её в рабство.

Звук шагов и грохот цепей привлекли внимание Даники к двери камеры. Дверь открылась, и вошёл охранник.

Он нёс поднос с какой-то едой, и у Даники тут же заурчало в животе, голод пронзил её и напомнил, что это её первый приём пищи с самого утра, а сейчас подозрительно похоже на вечер.

«Вот твоя еда, Приииинцесса». Он растянул это слово с отвращением. Все здесь ненавидят её, и Даника это прекрасно знает.

Она только вызывающе подняла подбородок, ничего при этом не говоря.

«Король будет здесь через несколько часов. Будь готова принять его», – объявил он, прежде чем уйти.

Страх вместе дрожью скользнули по её спине. Она ещё не была готова встретиться лицом к лицу со своим похитителем. Но прошла уже неделя, и Даника знала, что это неизбежно.

...Двумя часами позже...

Солнце уже почти село, когда Даника услышала чьи-то шаги. За ними последовало: «КОРОЛЬ ПРИШЁЛ...»

«Не надо объявлять меня, Чад». В ответ прозвучал отрывистый ответ, от которого по рукам Даники пробежал холодок. За все двадцать один год своей жизни она не слышала такого холодного голоса.

«Я прошу прощения, мой король», – быстро сказал Чад.

Звуки цепей.... и тут дверь распахнулась.

Вошёл только король, потому что Даника услышала только одни почти неслышные шаги. После чего за ним закрылась дверь.

Внезапно её холодная бесплодная камера перестала быть такой... бесплодной. Она подняла глаза и уставилась на него с бушующей ненавистью в глазах.

Он был огромный, словно воин, но с осанкой короля. Даника знала, что ему тридцать пять лет... и он больше, чем сама жизнь.

Даже когда он был в рабстве у её отца, эта царская натура всегда витала вокруг него. И неважно, сколько его били... сколько его пытали.

Они уставились друг на друга, злость между ними была очевидной. Ярко выраженной.

Только у короля Люсьена это была не просто ненависть... это было некое отвращение. Чистая ненависть и ярость. В его глазах не было и капли тепла.

Его лицо могло быть таким красивым, однако толстый шрам пробежавший по одной щеке, придавал ему дикарский вид.

Он крадучись приблизился к ней, наклонился и провёл рукой по её светлым, почти белым длинным волосам.

Он крепко схватил их и сильно дёрнул, тем самым заставляя её откинуть голову назад и взглянуть в океан его глаз. Резкая боль пронзила её.

«Когда я вхожу сюда, ты должна приветствовать меня. Ты не должна просто сидеть, как трусиха, уставившись на меня, или я накажу тебя за это, – Его глаза вспыхнули красным. – Я бы не хотел ничего больше, чем наказать тебя».

Даника только кивнула. Да, она ненавидела этого человека, своего похитителя, но на самом деле у неё был большой страх перед болью и мучениями. Ей вовсе не хотелось испытать какой-либо боли и была готова на всё, чтобы избежать этого, если сможет.

«Да.... мой король», – простонала она.

В его глазах промелькнуло отвращение. Его рука тихонько скользнула вниз и легла на её едва прикрытый бюст.

Он провёл рукой по выступам на её округлостях через одежду, а затем ущипнул так сильно, что Даника вскрикнула, и по ней прошла густая волна острой боли.

Он всё ещё крепко сжимал там, глядя ей прямо в глаза. «Я не твой король и никогда им не буду. Я король для своего народа, а ты вовсе не мой народ. Ты всего лишь моя рабыня, Даника. Моя собственность».

Даника быстро кивнула, желая, чтобы он скорее отпустил её.