Святая Русь Книга 1

Юго-западные леса Франции, 1257 год.

Тёплая светлая ночь сменила изнурительную жару, приятно обдавая вечерней прохладой распаленную за день кожу. Стояла приятная тишина, иногда перебиваемая стрекотом сверчков и уханьем сов, а густые ветви деревьев обливала своим ярким светом полная луна. Этакая умиротворённая обстановка, просто идеальная для полного спокойствия души. Именно так и казалось. На первый взгляд…

Однако совы одна за другой с шумом покидали свои места, усердно махая крыльями, словно кто-то хлопнул в ладоши прямо позади них, спугнув. Ни сверчки, ни что-либо другое не издавало звуков, всё моментально стихло, как по какой-то команде. И только тяжёлое дыхание, как у загнанного, отскакивало от стволов деревьев с едва заметным эхом, а треск высохших веток под резвым бегом добавлял к нему шума.

Силы уходили с каждым преодолённым туазом*, ступни кровоточили, так как обувь уже давно слетела с ног, да и руки, и лицо были не в лучшем состоянии, ободранные плотно сплетёнными между собой ветками. Но останавливаться было нельзя ни в коем случае. Остановка была чревата ни чем-нибудь, а самой смертью, это юноша понимал, как ничто иное. Слёзы заливали лицо от непередаваемого животного страха, что заставлял клокотать всё тело целиком, а сердце готово было уже выпрыгнуть раз десять подряд. Хотелось хоть на короткий промежуток времени сделать передышку, потому что падать стал всё чаще и чаще при каждом новом шаге, но непрекращающиеся топот и непонятный, до ужаса пугающий звук не давали стоять на месте. Звук, гулом летающий меж листвы, забирался в каждую клеточку тела, разбрасывал повсюду крупную дрожь и заставлял мозг просто кричать о помощи, которую всё равно никто не предоставит в такой-то местности, куда уже очень давно не ступала нога человека.

И всё же слабость взяла верх. Юноша, уже буквально задыхаясь от бессилия, рухнул на моховой пласт, опустившись на дрожащие руки и колени. Сердце билось в бешеном темпе, стуча в глотке, а частые стоны всхлипов уже вызывали хрипотцу. И в голове нет ни единой связной мысли, лишь одни нескончаемые молитвы. Молитва о том, чтобы был как можно тише, издавал минимум звуков, и чтобы продолжал двигаться вперёд, несмотря на своё состояние. Молитва о том, чтобы смог остаться незамеченным для чужих острых глаз.

Отдышавшись, парень смог снова подняться на ноги, однако… утробное рычание в нескольких туазах от него поспособствовало оцепенению всего тела и новому приступу паники. По коже пробежалось стадо мурашек, пущенных как тысячи меленьких уколов, порождённых диким страхом, от которого просто хотелось закричать во всё горло. Юноша вышел из ступора, быстро кинувшись в тонкие сплетения кустов, и спрятался за широким стволом дерева. Крепко-крепко зажал рот ладонью, а грудь так и дребезжала изнутри из-за сдерживаемых звуков, и если бы не ладонь, то зубы так и стучали бы друг о друга.

Листья кустов задрожали от тяжёлого дыхания, попавшего на них. И вместе с этим сопровождалось тихим-тихим рыком, а хруст веток вдруг резко сошёл на «нет». Парень точно остолбенел, побелев так, что его бледность можно было увидеть и в кромешной темноте. Все конечности продолжали непроизвольно мелко подрагивать, а слёзы застыли в глазах от страха издать хотя бы ещё один всхлип. Юноша медленно наклонился вбок, чуть выглядывая из-за ствола.

Никого…

Он выдохнул с таким облегчением, что описание этому было бы самое скупое из всех возможных. Парень повернулся в противоположную сторону, тут же до ужаса широко распахивая глаза и раскрывая рот. Всё, на что успел среагировать мозг, — зубастая зловонная пасть и два красных огонька.