Легенды Таркона. Тайны Лемборнского университета - книга 1

Наконец-то семнадцатилетие! Я так долго ждала этого дня. Мой первый бал. Представление обществу. Идеальное место чтобы встретить свою любовь.

Аромат парфюма кажется до сих пор щекочет ноздри. Сверкание драгоценностей слепило ярче канделябров и магических светильников. Разряженные великосветские дамы и кавалеры, снизошедшие посетить замок некогда влиятельных, а ныне опальных соседей, шептались за нашими спинами, исподтишка кидая косые взгляды. Ну и боги с ними! Всё было просто великолепно!

Перед мысленным взором мелькают образы молодых людей, встреченных на балу. Вот, например, граф Артон Леорский! Как же он красив! А сколько силы в его руках, обнимавших мой стан во время танца... взгляд карих глаз заставлял сбиваться дыхание... А маркиз Савойе?! Такой озорной и заразительной улыбки никогда прежде не видела... Барон Рендонский... Волевой, решительный, за ним можно оказаться как за стеной... Герцог Ардонский тоже внешне хорош: гордый профиль, пронзительный взгляд синих глаз, полуулыбка на точёных губах, но что-то в нём было отталкивающее. Меня аж передёрнуло. Вспомнились орды мурашек пробегавшие по всему телу каждый раз, когда его холодные руки касались оголённых участков кожи. Были конечно и другие, не особо приятные – престарелые кавалеры, но они терялись в общей массе привлекательных молодых людей.

Кто из этих кандидатов лучше? Маменька точно о влиятельности и богатстве речь заведёт. А я так не хочу! И пусть сейчас щёки вспыхивают при воспоминании о каждом из возможных претендентов на мою руку. Я ещё не в силах выбрать одного-единственного. Надо обождать. Вот пожалуют в наш замок с визитами, пообщаемся, узнаем друг друга получше, ну а там сердце само выберет...

Из приоткрытого окна доносится стрёкот цикад. Обычно скрипучий, раздражающий, но сейчас чудится в нём мелодия – будто оркестр играет. Губы невольно расползаются в улыбке, а тело так и рвётся вальсировать. Где-то вдалеке, нарушая гармонию кричит сыч. Горящих щёк касаются слабые порывы ветра. Голова слегка кружится, словно я выпила лишний бокал шампанского. Звёзды за окном мерцают, как свечи в канделябрах. Кажется, бал не окончен, вот сейчас из-за спины раздастся вкрадчивый голос: «графиня Вигентонская... фиета Селена, позвольте пригласить вас на танец?», – я обернусь, и очередной кавалер с почтением склонив голову, коснётся моей руки, и мы закружим по залу.

– Дочь, пройди в кабинет, – я вздрогнула от неожиданности, былую эйфорию как рукой сняло. Когда отец говорит таким тоном... не к добру это, ой не к добру.

Хлопнув дверью он скрылся из вида. На подгибающихся ногах плетусь следом. До кабинета рукой подать, а я как во сне бреду и бреду, и конца края этой дороге нет. Тело пробивает озноб в предчувствии чего-то, что явно мне не понравится. Надеюсь батюшка не принял чьё-то предложение без моего ведома? Ведь обещали, что я смогу самостоятельно сделать выбор! Да, круг кандидатур сузится из-за необходимости получить одобрение родителей, но основное решение останется за мной! А может речь пойдёт о поездке в столицу, которую планировали после моего первого бала? Нет. Вряд ли. К чему бы такая поспешность? Впереди ещё целый месяц.

Вот уж и кабинет. Берусь за ручку двери, тяну на себя – не поддаётся. То ли я сил лишилась, то ли дверь внезапно потяжелела. И по телу странная слабость разливается.

– Входи, – распахнув злосчастную преграду настежь, молвил отец.

Зашла. Камин полыхает, распространяя аромат берёзовых поленьев. Тепло, а меня продолжает знобить. Отец обошёл стол, уселся в своё любимое кресло и жестом указал, мол, присаживайся.

Как-то осунулся он после бала. Всегда моложавый, крепкий, а сейчас морщины прорезали лоб, тени под глазами. Может приболел? Хотя нет. Челюсти напряжены так, что аж желваки гуляют, ещё и губы сжаты в тонкую линию – явно злится. Вот только на кого и за что? Неужто я неподобающе повела себя на балу?

– Селена, – произнёс отец и встал со своего места. – Ты уже не маленькая и прекрасно понимаешь, в каком положении находится наш род, – при этих словах он отошёл к камину и, взяв кочергу, начал ворошить поленья.

Потревоженные угли заискрили, наружу полыхнуло жаром, а меня от такой вступительной речи пуще прежнего зазнобило. Обнимаю себя за плечи, в попытке унять дрожь и хоть немного согреться, но тщетно. Колотит так, что зубы вот-вот чечётку отбивать начнут.

Минутные стрелки на часах проходят круг за кругом, а отец всё молчит. То ли ждёт, когда же я самостоятельно догадаюсь, о чём речь, то ли просто слова подбирает? Догадки-то у меня имеются, но озвучивать их не стану – слишком страшны перспективы в том случае, если окажусь права.

– К чему этот разговор, батюшка? – не выдерживаю.

Отец выпрямился во весь свой немалый рост, подкинул в руке кочергу, будто взвесил, и... швырнул на пол. Та звякнула о мрамор, отскочила и покатилась по светло-бежевому напольному ковру, оставляя грязный серый след. Я дёрнулась, едва не упав со стула. Поджала ноги под сиденье, будто кочерга могла повторно пронестись в опасной близости. Вжалась всем телом в спинку стула и ошалело смотрю на стоящего передо мной человека. Что ж такое случиться могло, чтобы педантичный в вопросах чистоты и нерациональных трат, вечно спокойный и уравновешенный отец выкинул такой вот финт?

– Герцог Ардонский попросил твоей руки, – нарушил тишину отец, а у меня внутри всё аж похолодело.

Хотелось крикнуть: «Нет!», – но меня опередили:

– Старший герцог...

– Что?! – вылупилась я на продолжающего отводить взгляд отца, в надежде на то что ослышалась.

Если младший Аргонский был хотя бы молод и внешне хорош собой, пусть и неприятен, то этот... этот был магом и при этом выглядел лет на семьдесят, если не больше! Сколько ему в действительности даже страшно подумать!

– Это шутка такая, па? – взирая на отца, выдавила я, хотя и понимала – не до шуток ему.

Если он настолько взбешён, то вопрос уже решён и меня просто ставят перед фактом. Но как же так? Обещали же право выбора! Вот и где оно? Не-е-ет... Это невозможно! Наверняка, матушка, ещё не в курсе. Стоит ей рассказать и...

– Мы с твоей мамой были вынуждены принять это предложение, – припечатал отец, убив остатки надежд. – Ты должна понять – от этого зависит благосостояние всего рода. Боги с нами, но ты будешь жить в роскоши, и для Киреана...

Глаза мгновенно застилает пелена слёз. Не помню, как выскочила из кабинета. Я неслась прочь, не разбирая дороги, то и дела натыкаясь на слуг и предметы. И вот я уже в некогда любимом уголке замка – оранжерее. Когда-то, ещё в детстве, любила прятаться здесь, представляя, что это мой тайный мирок, в котором никто, кроме садовника, меня не сможет найти. Почему-то сюда редко кто-то заглядывал, и это давало мне возможность побыть наедине с самой собой. Вот только сейчас это место уже не кажется таким уж надёжным укрытием.

В груди щемящая боль от которой больно даже дышать. Будто вырвали кусок души. Как?! Как они могли поступить так со мной? За что? Боги с ними? Ну и боги с ними! Киреан? Да брат ещё совсем недавно под стол пешком ходил, и что теперь? Я должна выйти за мерзкого старикана, чтобы обеспечить его будущее? Что-то не припоминается, кто о моём будущем позаботился!..

Сколько я просидела, оплакивая былые надежды и мечты? Не знаю. За окнами ночь. И в какой-то момент внутри рождается... нет, это даже не мысль, а будто извне пришёл приказ к действию – БЕГИ!

В доли секунд я очутилась в своей комнате. Заметалась, скидывая в сумочку всё самое необходимое. Туалетные принадлежности, шпильки, гребень, несколько носовых платочков на смену. Я никогда не выезжала за пределы замка и понятия не имела, что мне нужно и куда идти? Но и остаться тут не могла.

– Замуж за этого мерзкого старикана?! Ни за что! Не бывать этому! – вполголоса причитала я, продолжая метаться по комнате.

Мелькнула даже мысль о самоубийстве, как в некогда прочитанных мной романах. Но это показалось мне слишком уж кардинальным решением. Если не останется выбора, то тогда... А пока... пока бежать.

Одна беда – я знала, что мне понадобятся деньги, но их у меня не было. Вернее, были кой-какие медяшки, оставшиеся с той поры, как мы посещали ярмарку в ближайшем городке. Вот только на них разве что сахарный леденец купить можно или пирожок. Деньги... Деньги... Они хранились у отца в кабинете, но он всегда был закрыт. Тут же вспомнилось что у мамы в сейфе хранится семейная реликвия – гарнитур из колье, браслета, диадемы, кольца и серёжек. Понимаю, что нехорошо воровать, но они сами виноваты! Не надо было вынуждать меня!

С такими мыслями, накинув плащ с капюшоном я выскользнула из комнаты и пробралась в мамины апартаменты, состоящие из целой анфилады просторных залов. Прислушалась. Тихо и темно. В неверном свете луны прокралась к той стене, где за картиной был спрятан сейф. Осторожно, стараясь не шуметь, сдвинула облачённый в тяжёлую рамку пейзаж и, дрожа от страха, покрутила рукоять цифрового механического замка. Мама не раз доставала что-либо из сейфа в моём присутствии, поэтому нужную комбинацию цифр я запомнила ещё в детстве, но прежде никогда ей не пользовалась. Имелся риск, что защита может быть ещё и магической, но обошлось. Стоило последней цифре набраться, и замочек щёлкнул, а дверца с едва различимым скрипом подалась мне навстречу.

Внутри лежали какие-то бумаги. Их осторожно сдвинула в сторонку и нащупала заветную шкатулку. Первым желанием было схватить её и бежать прочь, не оглядываясь, но я всё же уложила бумаги на место, закрыла сейф, аккуратно вернула картину в прежнее положение и лишь потом бесшумной тенью выскользнула в коридор.

Выбраться из здания оказалось непросто. После бала большая часть прислуги не спала, наводя порядок, постоянно приходилось прятаться в нишах, во избежание нежелательных встреч. И на улицу выйти через центральный выход не удалось. В холле постоянно кто-то находился, пришлось, как в детстве, выбираться через чёрный ход в подсобном помещении при кухне. Благо время было ещё ранее, и там не было ни души.

Двор встретил пронизывающей ночной прохладой. Поёжившись, подумала: не вернуться ли за более тёплой одеждой? Но оглянувшись на темнеющую на фоне ночного неба махину здания, передумала. В этот раз удалось вырваться незамеченной, повезёт ли в следующий? Неизвестно. А рисковать не хочется. Мне и так предстоит ещё как-то пробраться за стены замка.

Семья наша не богата, а минувший бал сильно подорвал наше финансовое положение. Я слышала, как об этом разговаривали родители ещё накануне мероприятия. Но мама настаивала на том, что эти траты окупятся, и отец согласился. Сейчас же, в целях экономии нигде не горело ни единой магической лампы и мне это было на руку. Двор окутан мраком, но свет звёзд и луны никуда не делся. Возле ворот стража с факелами прогуливается, но они далеко. Откуда-то слышны приглушённые голоса.

Осторожно, стараясь держаться в тени здания, крадусь к хозяйственным постройкам. Миновала кузню, из которой, вопреки обыкновению, не доносится ни звука, пробралась к конюшне и замерла в растерянности: что делать дальше?

– Отвезёшь это в село, старосте. Он там разберётся, – словно в ответ на мои мысли, послышался голос управляющего, сменившийся на звук удаляющихся шагов.

Следом ворота конюшни распахнулись, и минуту спустя оттуда медленно выползла старая кляча, волокущая за собой телегу. Мимолётного взгляда на кусок мешковины, наброшенный на содержимое повозки, хватило, чтобы метнуться следом. Как оказалась внутри? Сама не поняла. Сжалась вся, подобрав под себя подол юбки и плаща. Прислушиваюсь. Тихо. Только кобылка порой всхрапывает, цокая копытами, да телега поскрипывает. Значит, не заметили.

Носа коснулись запахи съестного. Наверное, это остатки пиршества в честь моего совершеннолетия отправили в село, на радость простонародью. Наготовлено-то было с запасом, а сохранить продукты сложно. В животе заурчало, напоминая о том, что пребывая под впечатлениями, я так и не поела во время праздника. Тихонько пошарила рукой, нащупала какую-то корзину. Пироги! Сцапала первый попавшийся, засунула в рот и чуть не заучрала от удовольствия. С мясом. М-м-м... Вкуснотища...

– Тпр-р-ру-у-у... – раздалось снаружи, и у меня кусок в горле застрял, а сердце в пятки ушло.

Перед мысленным взглядом уже предстала картина: вот откидывают полог из мешковины... в глаза бьёт свет факелов...

– Не дают выспаться Семён? – пробасил один из стражников.

– А что делать? Мы люди подневольные, – вздохнул в ответ возница и тут же послышался скрип вращающегося барабана – открывались ворота.

Внутри всё ликует: я смогла! До последнего не верилось, что удастся выбраться из замка. Ан нет! Вот он – позади! Я даже приподняла осторожно кусок мешковины, чтобы собственными глазами в этом убедиться.

Пока тряслись по бездорожью, успела набить желудок всякой снедью и в одну из корзин навалила еды всякой-разной впрок. Кушать-то захочется, а где её – еду-то – брать?

Пару раз возница останавливался. То нужду справить, то дорогу впереди посмотреть, один раз откинул край мешковины и потянулся к ближайшей корзине, а у меня в это время едва ли сердечный приступ не приключился. Вот если б заметил? Но нет, обошлось.

На въезде в селение повозка притормозила. Места у нас дикие. Леса вокруг, говорят, зверьё всякое водится да люди лихие порой возле тракта встречаются, посему селения обнесены частоколами. Вот он и пошёл договариваться, чтобы воротины отворили, а я тем временем выскользнула из телеги и, прихватив свою сумочку и корзину, укрылась в ближайших зарослях.

Раздался звук вытаскиваемого засова и оттягиваемых в сторону тяжёлых воротин. Всё это перемежалось пыхтением и приглушённой бранью. Скрипнула телега. Видать, возница под уздцы заводил кобылу. Опять пыхтение и ругань, сменившиеся тишиной. Только где-то вдали филин угукает.

Посидела немного, пережидая, пока всё окончательно затихнет, и выбралась на дорогу.

Селение находилось немного в стороне от тракта, пришлось вернуться. Постояла на перекрёстке, соображая куда идти? Было бы обидно вернуться к замку. Благо раньше я тут раньше пару раз всё же бывала. Вернее, мимо проезжала, когда в город выбирались на ярмарки или к портным в сопровождении мамы. Сориентировалась и потопала подальше от некогда родного гнезда.

Иду. Зябко кутаясь в плащ. При дыхании облачка пара перед лицом возникают, и вот вроде темно совсем, а их видно. В голове пустота. Кажется, обида на родных выела все чувства и эмоции, оставив лишь бездушную оболочку. На горизонте светлеть начинает. По обочинам туман стелется. И тишина, даже цикад, которые вечно скрипели под окнами замка, – не слышно.

Ноги устали, а я всё плетусь. Но всё равно глазею по сторонам, ведь прежде мне никогда не удавалось вот так погулять! На тракте никого: ни путников, ни телег, ни карет. Я-то думала – напрошусь к кому в попутчики. Слыхала, как о таком кто-то из работников в замке рассказывал. Наверное, это не тут – на приграничье – происходило, а ближе к центру королевства. К тому моменту, как солнце встало в зените, пришлось сделать привал. Углядела на обочине поваленный ствол и упала на него без сил. Жутко хотелось есть и пить. И если с первым проблем не было, то о воде я как-то совсем не подумала.

Солнце жжёт немилосердно. Убегая в ночи, я совершенно забыла о шляпке. Сейчас же идти в тёмном плаще с накинутым капюшоном слишком жарко, а без него напекает голову, и кожа на лице уже саднит от пыли, пота и солнечных ожогов. Ещё и платье с туфлями, теми самыми, в которых была на балу, совершенно не подходят для длительных прогулок по бездорожью, а тракт представляет собой широкую грунтовую дорогу с неизбежными выбоинами и никогда не высыхающими лужами.

Один каблучок вскоре остался на дороге. Идти стало сложнее, пришлось оторвать и второй. Он, как назло, долго не желал поддаваться, но моё упорство взяло верх. Чуть позже я неудачно споткнулась о какой-то камень, и на второй туфельке оторвалась подошва. Она скребла по земле, поднимая вверх снопы пыли и мешая идти. Подол платья из нежно-фиалкового быстро превратился в грязно-серый. Немного помучившись, не выдержала и выбросила пришедшую в негодность обувку. Ничего на смену у меня не было, пришлось дальше идти прямо в чулках. Но и они не пережили путешествие. Казавшаяся плотной ткань порвалась на пальцах ног, в образовавшиеся дырки тут же стали набиваться пыль, песок и мелкие колючие камешки. Пришлось расстаться и с чулками. И пусть теперь я ощущала себя голой, но идти, как ни странно, стало легче.

Ближе к вечеру, миновав несколько примыкающих к тракту дорог, и так и не встретив ни одного путника, не считая одинокой лани, пересекавшей тракт, я услышала журчание ручья. Звук был едва различим, но истёртые в кровь ноги уже несли меня вперёд. И откуда только силы взялись?

В мире больше не существовало ничего, только этот волшебный звук, напоминающий звон хрустальных колокольчиков. К ручейку вела едва различимая тропка. Первым делом я от души напилась. Вода прозрачная, вкусная и безумно холодная. Но я глотаю и глотаю. Не могла остановиться, пока горло не свело судорогой. Сложила ладошки лодочкой, зачерпнула и ополоснула лицо. Раздражённая кожа вспыхнула. Я скрипела зубами, но продолжала смывать грязь. Следом пришёл черёд ног. В столь жутком состоянии они ещё никогда не были: в пыли, ссадинах и порезах, ещё и мозоли проступили.

– Надо было туфли сразу выбросить, – закончив с водными процедурами, бормочу.

Ледяная вода и относительная прохлада леса заставили забыть об изнуряющей жаре, которая даже в вечернее время царила на дороге. И тут взгляд зацепился за что-то совершенно чужеродное для этого места. Присмотрелась повнимательнее. Точно! Что-то наподобие шалаша. Помнится, видела такие, их дети нашей прислуги в отдалённых уголках замковой территории строили из всяких подручных средств. Интересно, а тут-то кому вздумалось это делать? Может, путники, часто проезжающие мимо, организовали себе место для ночлега? Или охотники?

Страха не было. Если кто-то там есть, уже дал бы о себе знать. А значит – никого. Ночь вот-вот вступит в права, и лучшее места для ночлега я вряд ли отыщу. Обошла вокруг сложенного из веток остроконечного строения. Выхода было два: один в сторону дороги, другой в лес. А ведь им явно давно не пользовались – вон даже травка у входов не примята, да и кострище мхом поросло. И главное, с этого места сквозь листву хорошо просматривался довольно большой участок дороги.

Внутри было прохладно, сухо и темно. Две кучи лапника возле стенок. Останавливались здесь явно не одинокие путники. Собственно, больше здесь ничего и не было. Расстелив плащ поверх одной из лежанок, уселась, с блаженством вытянув ноги, жутко уставшие за последние полтора дня. Да какие полтора? Все два! Вчера встали рано из-за подготовки к банкету и балу. Весь день в суете, потом собственно праздник, а потом... В горле снова будто ком застрял. Поплакать бы? Да слёз уже нет. По дороге остатки выплакала. Одно хорошо – с ними и злость на родных ушла, я их в какой-то степени даже оправдала в своих глазах, но о возвращении и речи быть не могло. Да, мне сейчас плохо как никогда, но лучше уж так, чем всю жизнь рядом со стариком, маги... они подолгу живут.

Дело в том, что пусть мне и дано надлежащее приличной девушке из знатного рода образование, но о жизни, вернее о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами, я знаю гораздо больше, чем положено. Во-первых, моя служанка – весьма романтичная натура – всегда безумно увлекалась романами, ну и мне тайком таскала. Так я узнала о любви, ревности, предательстве. А потом... потом случайно застала нашего садовника с одной из замужних кухарок. Нет, они меня не заметили – были слишком увлечены. Ну а я... я, вместо того, чтобы убежать – смотрела. Понимала, что это нехорошо, но ничего не могла с собой поделать. Позднее я не раз становилась свидетельницей подобных непонятных мне сцен и однажды, описав увиденное, спросила у служанки, заменившей мне подругу:

– А что они делали?

Девушка рассмеялась и, косясь по сторонам, утянула меня в укромный уголок, где и поведала, что так вообще-то муж и жена детей делают обычно. Я хотела возмутиться, что у кухарки муж совсем другой, уж я-то его знаю! Но служанка меня опередила:

– ...но порой этим занимаются и просто так, ради удовольствия, – выпалила она.

В чём удовольствие, я тогда так и не поняла, что не мудрено – мне было-то от силы лет десять. И вот теперь я с омерзением представляла на месте тех людей себя и престарелого герцога... Даже кусок пирога едва обратно не выскочил от такой картинки. Фу! На миг взгрустнулось от мысли о тёплой ванне и мягкой постели. И я тут же, стараясь отвлечься, начала фантазировать о том, что меня ждёт впереди. В моих грёзах я представляла, как встречу прекрасного принца, а может, это будет и не принц? Но он однозначно будет молод и красив, и обязательно полюбит меня с первого взгляда...

Да, в тот момент я напрочь забыла о том, что у меня теперь нет ни денег, ни дома, что моя внешность уже оставляет желать лучшего, и дальше станет лишь хуже. Об этом думать совсем не хотелось. Возможно, детские сказки о добрых феях-крёстных, которые с лёгкостью решат все свалившиеся на мою голову беды, – вовсе не сказки? А может, и не о феях, а просто о добрых волшебницах, что сути не меняет. Я искренне верила, что всё плохое осталось позади, а впереди меня ждёт прекрасная, наполненная событиями и приключениями жизнь!

Вот в таких приятных размышлениях я и погрузилась в сон.

Пробуждение было резким. Конское ржание и топот создали эффект вылитого на голову ведра с водой. Однажды, ещё в детстве, меня угораздило стать жертвой такой вот проказы одного из сыновей нашего управляющего. Его, конечно же, выпороли, и подобного больше не повторялось, но воспоминания сохранились на всю жизнь.

И вот сижу ни жива ни мертва, даже дышать боюсь. Прислушиваюсь, может, просто мимо кто едет по тракту? Ан нет. Топот всё ближе, уже и мужские голоса вполне различимы. Осторожно, стараясь не шуметь, поднимаюсь. Закуталась в плащ, натянув поглубже капюшон, чтобы мои светлые волосы в ночи не привлекали внимание. Схватила сумочку и корзинку и выскользнула из шалаша в сторону леса. Отойти далеко я не успела. Всё-таки одно дело – красться впотьмах через лес, а другое – ехать верхом.

– И не вздумай здесь дрыхнуть! – раздался повелительный голос. – Ночью она не пойдёт, слишком избалованная, но завтра или послезавтра не спускай с дороги глаз. Иначе герцог с нас три шкуры спустит.

От этих слов у меня всё внутри похолодело. Почему-то я ни на секундочку не усомнилась в том, что речь именно обо мне. Дальше выбиралась совсем уж с черепашьей скоростью, моля всех богов, чтобы рассвет не наступал как можно дольше. Ведь оттуда, со стороны шалаша, дорога о-о-очень далеко видна, и мне надо убраться подальше до восхода солнца.