Мириал В моём мире я буду Богом

Каждое наше действие, любое сказанное слово — это не случайность. Возможно, этот поступок изменит жизнь навсегда? Остаётся только положиться на себя и верить…

Если б можно было всё изменить, обратить время вспять, было бы всё иначе? Знай он обо всем заранее — не вышел бы из дома, не поехал бы на этот приём. Ему ведь не хотелось туда идти. Тогда ещё можно было избежать той встречи, улизнуть от несчастного стечения обстоятельств. Но он остался, и теперь уже поздно было что-либо предпринимать. Судьба ли, везение, или, напротив, невезение — он не знал.

Тишина безлюдной улицы звенела в ушах. Густо посаженные массивные деревья, вытянувшись вдоль дороги, были погружены во мрак. И без того тёмный столб растворился в сгустившейся вечерней темноте, а садовый фонарь лунным диском висел над лужайкой, освещая её. Акихико Сейширо в своем чёрном кашемировом пальто и в такого же цвета шляпе уже несколько часов смотрел на ярко освещенные ворота собственного дома, пока холод не пробрал его до самых костей.

Он только что вернулся с затянувшегося корпоративного вечера в честь дня рождения главы отдела. Обычно он игнорировал такие мероприятия. Но в этот раз решил не отказывать, о чём довольно быстро пожалел. Нормы приличия не позволяли уйти быстро. От него, как от главы компании, потребовали речь, затем каждый посчитал своим долгом подойти и пообщаться с ним, даже хотя бы пару слов, но сказать. Нет, все было не так плохо, как можно было подумать, просто с возрастом Акихико стал уставать от большого скопления людей слишком быстро.

Улучив, наконец, возможность покинуть мероприятие, он вышел на улицу и, остановившись около машины, закрыл ненадолго глаза, наслаждаясь густым морозным воздухом, который бальзамом разливался внутри, прочищая легкие и голову. Стоя с закрытыми глазами, он не ожидал того, что на пустой парковке у ресторана с кем-то столкнется. Пошатнувшись, Сейширо все же сумел удержаться сам и перехватить того, кто врезался, но от внезапного толчка выронил ключи от машины. Ругнувшись вполголоса, он наклонился в их поиске, даже не посмотрев на виновника происшествия, и очень удивился, увидев тонкие женские руки, появившиеся рядом с его: девушка тоже наклонилась, чтоб поднять ключи.

Оторопев от неожиданности, он медленно поднял взгляд и удивился еще сильнее. Девушка была словно видение из прошлого. Её внешность так сильно напомнила ему «Ту Самую»…

— Извините, пожалуйста, я не хотела! С вами все хорошо?

Её голос был звонок, словно этот морозный воздух. Так звонок, что, казалось, продолжал окликать его и здесь, среди непроглядного зимнего мрака.

Сейширо удивлённо смотрел на девушку, и все дремлющие воспоминания вновь стали обретать силу. Она была азиаткой, но в её голосе слышался американский акцент. Несоответствие между голосом и внешностью странно взволновало его, как тогда, много лет назад. «Ничего ведь не случилось, — вспоминал он после, — всё было просто, можно даже сказать, «по-светски». Девушка осведомилась, всё ли с ним хорошо; он поднял голову и утвердительно кивнул в ответ. Вот и всё. Так откуда тогда это непонятное смятение чувств, лихорадочная путаница мыслей, не отпускающая его до сих пор?

Массивные ворота отворились, и Акихико вошел во двор. Какая нелепость. Зря он убеждал себя, что не поддался глупому наваждению. Эта девушка разворошила нечто, дремавшее глубоко в душе пожилого человека, вновь пробудила в нём молодого мужчину. Уж лучше бы все осталось по-прежнему. И с чего это он потащился на этот проклятый корпоратив? Теперь весь вечер полетел в пекло из-за какой-то ерунды. Он злился на самого себя.

Сейширо не спеша брёл по мощённой дорожке, огибавшей его сад. Пройдя мимо изящной вишни, элегантно подстриженного остролиста, мимо японских клёнов, горных азалий с поблёскивающими в свете фонарей листьями под тонким слоем снега, он поднялся на террасу и вновь окинул взглядом сад. Это была его радость, отрада, успокоительный бальзам после каждодневных тревог. И дом тоже был его надёжным убежищем, за запертыми воротами которого оставался весь мир. Но сегодня всё звучал и звучал в ушах чарующий голос незнакомки, и целительная тишина сада больше не дарила никакого успокоения душе. Казалось, что-то шло за ним по пятам, проскальзывая в дверь, вторгалось в дом. Эта девушка, её голос, лицо. Множество мелочей, неуловимых и, сначала казавшихся даже бессмысленными, всё сильнее тревожили его. Как будто резкий порыв осеннего ветра внезапно налетел на кучу палых листьев и вихрем закружил их в воздухе.

К нему будто вернулась молодость, а вместе с ней — мучительные терзания. И надёжно запрятанная в потаённом уголке души горстка воспоминаний вновь всплыла в памяти. В голове мелькали кадры из прошлого, словно второсортное черно-белое кино, а вместе с ними и его прозвище — «Император». Он тихо проговорил, будто приветствуя прежнего себя: «Император? Император Акихико? Это ты?» Казалось, он задавал эти вопросы чужому прошлому, незнакомому телу, какому-то другому человеку, прожившему иную жизнь, о которой он, возможно, где-то читал. Казалось, этот человек и есть тот, кто преследовал его всё это время. Только это был не чужак, не посторонний. Лишь он сам, прежний «Император». Даже произнесённое шёпотом, старое прозвище не утратило былой силы. В этот самый миг пожилой мужчина, заходя в дом и небрежно кинув прислуге что-то, похожее на приветствие, снова стал «Императором»: грубым, непоколебимым, высокомерным человеком, естественным для его положения. Таково абсурдное могущество слова: столь великое, что тянет за собой всё, что только может охватить.

Наконец, он добрался до своего кабинета и первым делом повесил шляпу борсалино на вешалку, стоявшую у двери. Вся она была увешана немалым количеством различных шляп, шапок и других головных уборов. Дуб, из которого она была выточена, блестел от многолетней полировки, на темной древесине выделялись сучки и уже почти незаметные пятна.