1000 Не одна ночь

– Продиктуйте еще раз по буквам ваше имя и фамилию.

– Анастасия Александровна Е-ли-се-е-ва

– Евсеева?

– Е-ли-се-ева. От имени Елисей. Так кораб...

– Я уже поняла, – меня перебили на полуслове, – просто не услышала, вы невнятно сказали.

Молодая темноволосая женщина за небольшим письменным столом в уютном офисе выглядела очень стильно и респектабельно. Аккуратная стрижка, минимум косметики, ухоженные руки и длинные ногти. Вместо линз – модные очки с тонкими золотыми колечками на дужках. Она внушала доверие и располагала к себе с первой секунды именно спокойным, рассудительным и холодным видом. Когда увидела ее в этом маленьком кабинете в старом районе города, даже духом воспрянула. Потому что поначалу очень скептически отнеслась к мейлу, который пришел в ответ на мое объявление о поиске работы няней или сиделкой. Я уже несколько месяцев поднимала это объявление наверх, двигала за деньги, рекламировала, но безрезультатно. Меня вызвали на пару собеседований, но каждый раз я получала отказы. Чаще всего не подходил возраст, отсутствие опыта, не подходило, что не замужем, и куча всего не подходило. Какие-то совершенно обидные мелочи вплоть до цвета волос. Типа такие светлые блондинки не отличаются умом. Куклы пустоголовые.

Одна так и сказала своему мужу, едва я вышла за дверь их квартиры.

– Зачем мне эта Барби без мозгов? Глазами шлепает, волосы выбелила, чему она моего ребенка научит? Тоже мне – педагог. Глазами так и стреляла из стороны в сторону.

Стало очень обидно, я даже расплакалась. Стреляла глазами, потому что роскоши такой никогда не видела, а волосы у меня такие белые от природы. Какая-то мутация гена. Не альбинос, но есть некоторые отклонения. Маме это говорили, еще когда она беременная мной была, что может родиться больной ребенок. Я родилась здоровой, но врачи все же думали иначе и каждый год проверяли меня на всякие патологии, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы отказаться от проверок.

У меня и цвет глаз не совсем обычный – темно-синий, ближе к фиолетовому. Я стараюсь носить линзы или очки, чтоб люди не пялились и не шарахались. А из-за генетических проблем с кожей летом я могу сгореть до мяса и покрыться огромными пузырями. Поэтому даже в жару ношу длинный рукав и длинные юбки. Не люблю свою внешность, мне кажется, что я ужасная. Может, поэтому у меня и с парнями не складывалось. Отталкивала их моя неестественная белизна кожи и волосы. Люди не любят, когда кто-то от них разительно отличается. Таких обычно ненавидят и всячески гнобят. Меня не гнобили, так сложилось, но и друзей у меня особо не было. Только Лиза. Еще с самого детства.

Когда я стала постарше, мы пытались мои волосы перекрасить, как и мои брови с ресницами. С бровями все вышло, а вот волосы никак не брали цвет, только оттенки. Со временем и это перестало волновать. Я много училась, готовилась к поступлению на бюджет в педагогический, и мне стало не до внешности. Особенно когда с папой случилось несчастье, и пришлось помогать маме. Лиза к тому времени замуж вышла за своего Сержика и укатила в другой город. Общались мы с ней теперь лишь в переписке и по телефону.

«– Слишком ты молодая и яркая, Настя. Не хотят бабы тебя в свой дом впускать. Я б тоже не впустила. Оно, конечно, мужику своему доверяешь, но... зачем соблазн держать перед носом, особенно такой экзотический. Это тебе надо нянькой к маме-одиночке устраиваться, да где ж такую с деньгами найти. Брошенные женщины в нашей стране обычно влачат жалкое существование, им на подгузники не хватает, не то что на няню.

– Тоже нашла красавицу. Может, наоборот – я для них страшная. Чтоб детей не пугала.

– Дура ты страшная, вот ты кто! Ты посмотри на себя. На улице все вслед смотрят. Ты особенная, необычная. Я б за такой цвет волос удавилась. Куколка.

– А что же мне делать? Меня и убирать не берут, и за стариками присматривать. Мне работа нужна, Лиз. Отец травму на стройке получил, ты ж знаешь, а мать сама нас всех пятерых тянет, еще и ему на реабилитацию.

– Что со страховкой от фирмы, где он работал?

– Ничего. Говорят, что он сам виноват – нарушил правила безопасности, даже свидетели нашлись. Ни копейки не выплатят. А на адвокатов деньги нужны. Просто так никто не берется с этим возиться.

– А переводами пробовала заниматься, ты ж у нас полиглот? Арабский знаешь, английский.

– Пробовала. Не хватает нам все равно. Заказывают переводы, но мало. В контору по переводам не взяли, им с опытом требуются, только на фриланс. Не хватает ни на что. Тошка с Верочкой в пятый класс в этом году идут, купить все надо к школе, оплатить всякие подкурсы, и мне за универ. Да что я рассказываю, ты сама все знаешь. Мать на двух работах и по ночам шьет на заказ. У нее уже рука правая дрожит.

– Не знаю, что тебе сказать, моя хорошая. Попробуй через интернет объявления дать, может, кто и откликнется. Только осторожней там. Сейчас тварей хватает с разводиловом. Хочешь, я денег займу?

– Не хочу. Мы и так тебе должны».

И я дала объявление, никто, правда, не писал очень долго, а потом письмо пришло из агентства по трудоустройству за границей. У меня аж сердце сжалось, скрутилось в тугой узел от радостного предвкушения. Меня приглашали на собеседование в офис одной известной фирмы, но адрес смущал. Обычно все конторы у нас находились в центре, а эта – непонятно где. У черта на рогах, как сказала Лизка. Но по телефону очень приятный женский голос меня успокоил.

– В этом городе мы всего лишь открыли маленький офис для собеседований. Мы представители огромной компании, филиалы которой находятся в самых крупных городах нашей страны. Мы подыскиваем персонал в больницы, в пансионаты, в детские государственные учреждения и так же для частных лиц в страны Европы и Ближнего Востока. Вам не о чем беспокоиться. У нас все законно и прозрачно. Вы можете вбить в поисковике название нашей фирмы и все о ней почитать. На рынке мы уже больше десяти лет. Нам доверяют, как влиятельные клиенты, так и наши работники. Приезжайте в офис в среду, я записываю вас на 10:15 утра. При себе иметь паспорт, загранпаспорт, свидетельство о рождении, аттестат, выписку от терапевта, гинеколога и психиатра. Фото не нужно – вас сфотографируют на месте в случае, если вы нам подойдете. Не опаздывать! До вас и после вас записаны люди.

И у меня сердце затрепетало от радости. О, Господи! Спасибо тебе, наконец-то я смогу хоть чем-то помочь родителям. Обстановка в доме становилась все невыносимей. Отец запил после травмы. Нет, он не буянил, не обижал нас с мамой, он просто медленно, но уверенно сдавался и уходил в тоску. Называл себя бесполезным бревном и порывался уйти из дома, чтоб освободить матери руки. Они, конечно, потом мирились. Она плакала, он ее жалел.... А я плакала у себя за стенкой, потому что понимала, что ничем не могу им помочь, а только вишу на шее гирей со своей учебой.

Разве что могу с Тошкой и Верочкой повозиться и уроки сделать, хоть так маме руки развязать. Потом отец нашел работу на дому, ему привозили какие-то детали, и он подпиливал их с разных сторон специальной большой пилкой, на фоне этого у него развился кашель и начали слезиться глаза. Но все мы понимали, что это тоже деньги. Небольшие, но все же. Врачи говорили – ему б реабилитацию хорошую, и он, может, еще и смог бы ходить без костылей. Но где ж на нее деньги взять, на эту реабилитацию. Я понимала, что, если найду работу и уеду, маме не нужно будет кормить еще и меня и тратиться на еще один рот в семье. А так я смогу помогать им. Ничего, Вера уже не маленькая, по дому если что справится, да и Тошка молодец, с отцом его детали пилит. Они справятся без меня. Им даже легче будет.

Пока ехала в офис, мечтала, как приеду с подарками красивая, загорелая, Тошка и Верка визжать буду от радости, а мама расплачется. Я ей денег дам и скажу, чтоб везла отца в медицинский центр в столице, потом он ходить сам начнет, и мы станем все той же счастливой семьей.

Теперь я сидела перед представителем «Ваш Заработок Здесь» (да, я проверила эту фирму и прочла о ней много хороших отзывов) и нервно теребила подол платья. Самого красивого из всех, что у меня были, темно-синего, до колен, с короткими рукавами и стразами по краю декольте. Мне Лиза его подарила на день рождения в прошлом году, и я надела его всего два раза. Верка каждый раз, как его видела, кричала, что тоже такое хочет. Обезьяна мелкая.

– Вы указали, что владеете тремя иностранными языками. Напишите – насколько хорошо вы знаете эти языки, обведя в кружочек цифры от одного до десяти. Где десять – превосходно, а единица – не знаю.

Я обвела цифру девять, так как все же это не родной мне язык.

– Арабский?

– Да, мне всегда была очень интересна восточная культура. Потом я ходила на курсы и учила язык онлайн. Практики, правда, было мало, но читать и писать я умею хорошо. Я даже делала несколько переводов с арабского на русский язык.

Кажется, ее совершенно не заинтересовал мой рассказ. Точнее, ей было совершенно наплевать – откуда я знаю этот язык, ей вообще было на меня плевать, хоть она и делала вид, что интересуется.

– Выезжали ли вы раньше за границу для работы и в какие страны? Не привлекали ли вас за границей к ответственности за незаконную трудовую деятельность?

– Нет, конечно. Я вообще ни разу не была за границей.

У нее зазвонил сотовый, и она отошла с ним в сторону. Краем уха я слышала, о чем она говорит, хотя и старалась не подслушивать.

– Я понимаю. Но они не валяются на улице и не едут сюда пачками. Пока что только для ВЗЗ. Для тебя никого. А что я могу сделать? Ловить их на остановках? Так и передай Асаду, пока что пусто. Притом, ты сам понимаешь, всех подряд не возьмешь. Нужно, чтоб подходила по всем параметрам. Чтоб потом без неприятностей. Мне они не нужны. Я помню про долг! Асад знает, что я все верну... я... поняла. Не надо... Пожалуйста! Я поняла, говорю. Хорошо, я постараюсь найти.

Она вернулась к столу и грациозно за него села, подняла на меня красивые темные глаза и поправила краешек очков. Внимательно меня осмотрела. Очень внимательно. Покусывая кончик шариковой ручки.

– Вы замужем? Есть дети?

– Нет.

– Живете одна?

– С родителями, братом и сестрой.

– Кем работают родители?

Я все ей рассказала, она проявила столько внимания и сочувствия, спрашивала о травме папы и даже рекомендовала – к каким врачам можно обратиться. Наверное, она очень хороший человек, раз смогла выслушать меня, кивая головой и что-то записывая себе в блокнот. А потом вдруг спросила:

– У вас очень необычная внешность. Почему не пытались устроиться фотомоделью в агентства? Мы набираем девушек для разных реалити-шоу. С вашими невероятными данными вы смогли бы поучаствовать. Набор проходит прямо сейчас, девушкам выплачивается аванс, и уже завтра они выезжают с группой во Францию.

Я отрицательно покачала головой. Какие модели? Я? Да я одеваться нормально не умею, на каблуках почти не хожу.

– Нет. Это не для меня. Я боюсь толпы, боюсь сцены и микрофона. Нет, нет, нет. Я не смогу, нет. Не мое это. Мне няней, сиделкой.

Улыбка тут же пропала с ее лица вместе с наигранным участием.

– Все понятно. Значит, нет. Вас сейчас сфотографируют в коридоре, и через несколько минут я скажу вам, что у нас есть для вас. Проверю по запросам и по картотеке заказчиков. Не уверена, что смогу что-то найти, но я постараюсь.

Меня сфотографировали у белой стены на лестнице с загранпаспортом в руках. С улыбкой и без. Нет, не каким-то крутым фотоаппаратом, а просто на сотовый. Сделал это какой-то мужчина с короткой бородой и очень маслянистым взглядом, которым он словно трогал мое тело, шарил по нему, как щупальцами. Напоследок он назвал меня сахарком и исчез за дверью «офиса».

Мужское внимание я не любила. Не то что не любила, я просто привыкла выпускать иголки, потому что обычно со мной знакомились лишь из дикого любопытства. Однажды мне так и сказал парень, в которого, как я думала, я была влюблена:

«Хочу посмотреть – везде ли ты такая беленькая. Пацаны говорят, ты крашеная. Дай сфоткать!»

Я его ударила. Нет, не пощечину дала, а по-настоящему ударила кулаком в лицо, так что носом кровь пошла.

«Белобрысая ссссука! Думаешь, ты нужна кому-то? Все только хотят на твою щелку посмотреть, такая ли она, как у других, или альбиносская. Страшилище ты заморское».

Я села на скамейку у стены и стиснула ручки сумочки. Утром Лизка мне сказала, что если будут предлагать фотосессии, чтоб я сразу брала ноги в руки и убиралась подальше. Пока что ничего такого мне не предложили, да и фирма выглядела действительно очень приличной. Конечно, в таком маленьком городке, как наш, и не нужно шикарного офиса.

Как часто мы себя уговариваем, ищем плюсы там, где их практически нет, чтобы не разочароваться, чтобы найти то, что искали. Я отчаянно хотела, чтоб мне повезло, я надеялась, что смогу помочь своим родителям, и они будут мной гордиться. Конечно, не об этом мечтала моя мама, но никакая работа не страшна, никакая работа не воняет. Так говорил мой дедушка.

Нам бы Тошку с Веркой на ноги поставить и папу подлечить, и все у нас хорошо будет, заживем как раньше счастливо.

– Анастасия!

Я резко встала и уронила сумочку, тут же подняла и ринулась за двери кабинета.

– Присаживайтесь.

– Что-то нашли для меня?

– Нашла одно место. Светской арабской семье требуется няня и домработница со знанием языка. Живут они в пригороде Парижа в собственном частном доме. Семья приличная. Она учительница, он политический деятель. Вы им подходите.

Я аж всхлипнула от радости и стиснула руки.

– Подхожу? А вы с ними говорили? Они видели мое фото? Неужели так быстро?

Наталья подняла на меня слегка раздраженный взгляд.

– Конечно, видели. Я отправила им фото, озвучила ваше резюме, дала свои рекомендации.

– Ооох, огромное вам спасибо, вы даже не представляете, как мне нужна работа.

От радости меня аж потряхивало, я готова была станцевать прямо здесь и даже расцеловать эту женщину.

– Конечно, представляю, поэтому отправляю вас в очень приличную семью, которая тщетно искала работницу со знанием языка.

– Спасибо. Как же я вам благодарна.

– Есть, правда, некоторые нюансы.

Но какие уже могли быть нюансы, если у меня перед глазами нарисовался уютный домик, черноволосые ребятишки и милые хозяева прекрасного дома под Парижем.

– Так как в Париж у меня едете только вы, вам придется лететь вместе с девушками –моделями. Отдельно на вас заводить карточку мы не будем, вы отправитесь с группой.

Я радостно кивала, и мне хотелось завопить от переизбытка эмоций.

– Я сейчас же займусь оформлением разрешения на выезд для вас и покупкой еще одного билета. Вылет сегодня ночью.

– Как сегодня?

От неожиданности даже сердце замерло.

– Да, сегодня. Сейчас вы поедете с Аббасом, он отвезет вас в наш второй офис, где девушки ожидают вылета. Вы должны будете заполнить все документы, сделать еще несколько фотографий на разрешение и на удостоверение работника нашей фирмы. Затем вы отправитесь домой – собрать вещи, и вечером мы встретимся уже в том офисе.

– А разрешение так быстро дают?

– Конечно. Мы ведь огромная и солидная компания. У нас свои связи и каналы. Я отсняла ксерокопии с ваших документов. У вас чистая биография, нет судимостей. Не вижу причин для задержек. Поезжайте с Аббасом. Удачи вам.

– А вам огромное спасибо.

В машине я выхватила сотовый и тут же набрала Лизу.

– Лизкааааа, ты не поверишь! Я нашла работу!

– Та ладно. Где?

– Во Франции! Я завтра уже буду в Париже, Лизкааа. В Парижеее. Мне так повезло. С ума сойти!

Аббас сел рядом на сиденье и мерзко мне улыбнулся. Я отодвинулась от него ближе к двери.

– И кем ты будешь работать в Париже?

– Нянечкой у очень прили...

В этот момент я почувствовала сильный укол в шею. Настолько болезненный, что у меня широко открылся рот, и сотовый выпал из рук. Я пыталась вдохнуть, повернулась к Аббасу, хватая ртом воздух и цепляясь руками за сиденье. Где-то вдалеке голос Лизы кричал «Алло! Настяяяя! Алоооо!». Потом резко смолк.

– Ну вот и все, сахарок, теперь ты вся моя. Правда, Аббас это сделал не больно?

Он потянулся ко мне, совершенно обездвиженной, с пеленой тумана перед глазами. От панического ужаса разрывало грудь, и воздух со свистом вырывался из приоткрытого рта. Я силилась заорать... очень старалась, но слышно было лишь хрип.

– Какая красивая девочка. Беленькая, как снег. Сисечки круглые, твердые, как Аббас любит. Я полижу твои соски. Люблю их сосать и лизать.

Почувствовала его руки на груди, заморгала, а крикнуть не могу. От гадливости тошнота разрывает легкие, и слезы пекут глаза.

– Аббас по-быстрому. Никто не узнает. Тихонько войдет и сразу выйдет. Какая сладкая...

Слюнявый рот елозит по моей шее, чувствую, как мне раздвигают ноги, и не могу закричать... мне страшно, так страшно.

– Убрал руки! Идиот! Это товар для Асада. Последняя десятая. Трахнешь – цена упадет. Она целка. У тебя пять штук зеленых лишние есть?

Я увидела лицо Натальи тоже сквозь пелену... ни всхлипнуть не могу, ни слова сказать. Она приподняла мое веко. Прощупала пульс.

– Даже снотворное нормально вколоть не можешь. Придурок. Дай шприц.

Меня снова что-то кольнуло теперь уже в плечо, и перед глазами все поплыло, я погрузилась в тошнотворную липкую тьму.