КРАДЕНОЕ СЧАСТЬЕ 2

– Сеньор Альварес, два проигранных по вашей вине матча – это не пустяки.

– У меня была травма. И я хочу отсудить у этих ублюдков мои миллионы, а также право вернуться в сборную.

– Они вложили свои миллионы в вас и, если я стану защищать ваши права в суде, я должен знать то, чего вы не озвучивали журналистам. Каждый подводный камень, который может всплыть, как кусок дерьма в забитом унитазе. Вы не должны ничего от меня скрывать. Либо ищите себе другого адвоката.

Мануэль Васко самый крутой правозащитник в Мадриде, если не во всей Испании. Хитрый, пронырливый, циничный сукин сын, чьи услуги стоят, как один шикарный пентхауз или Ламборджини. Мрачный тип с очень странной внешностью. С маленькой головой, длинной тонкой шеей и отвисающим, как пустой мешок из кожи, вторым подбородком. Говорят, что Васко когда-то весил под двести кило, и поэтому теперь так выглядит. Проблемы с сердцем не позволяют ему делать много пластических операций. За глаза Васко называли Индюком. Из-за невероятного сходства с этой птицей. Сам Васко считал это сравнение оскорбительным.

Но он и только он мог вытащить Арманда из того болота, в котором тот сейчас оказался, пока неизвестно по чьей вине.

– Что именно вы хотите знать?

– В вашей крови был обнаружен алкоголь. На момент получения травмы вы были в алкогольном опьянении. Понятное дело, что потом заключение экспертизы куда-то пропало, и вы, конечно же, не имеете к этому никакого отношения, но этот факт всплывет на суде. Я хочу знать правду – вы были пьяны, когда вышли на поле?

Альварес отвернулся от адвоката и потер подбородок, пятидневная щетина неприятно колола пальцы, а во рту оставался привкус вчерашнего виски.

– Да. Я выпил. Но не так много, как эти ублюдки написали в заключении.

– Кто-то может подтвердить, что вы были пьяны? Какие-то конфликты, разговоры о запахе и так далее?

– Да, бл*дь, могут. Я повздорил с Хуаном, с этим сучьим потрохом, который возомнил себя звездой, а потом поставил мне подножку на поле!

– Вы подрались?

– Я подбил ему глаз.

– И вас разнимали другие члены команды. Они знали, что вы были пьяны?

– Я не был пьян! Я выпил один единственный бокал виски.

– В семь утра?

– Да хоть в пять утра!

– Вы помните условия вашего контракта?

– Нет. Их помнит тот, кто заключал его вместо меня. Поговорите с Рамиресом.

– Поговорю. Что еще может вас опорочить перед судом? Постыдные связи, увлечения, извращения.

– Нет.

Хмуро ответил Арманд и посмотрел на адвоката, чье лицо напоминало ему акулью морду. А у самого перед глазами очередная девочка в костюме горничной покорно сосет его член, стоя на коленях и сжимая в руках его портмоне.

– Уверены?

Сука пронырливая, все ему надо знать. Вытаскивает, как клещами, и эти твари, которые забыли сколько денег он им принес, решили вдруг от него избавиться. Нашли ему замену. Хуана, Хуанито, мать их. Прикормыша хозяина сборной.

– Вы ходите к проституткам.

Не вопрос, а утверждение.

– Да. А это теперь считается извращением?

– Не считается, но вы женаты и у вас маленький сын. Минус одно очко перед судьей. Вы заведомо в проигрыше. Ваше дело – это утопия, это полнейшее, вонючее дерьмо.

– И?

Альварес посмотрел на адвоката исподлобья. Кажется, он набивает себе цену. Ужасно хотелось послать его на хер. Но сдерживало одно – если Васко откажется его защищать, никто другой не сможет этого сделать вообще.

Детский плач оторвал от мыслей. Арманд старался его игнорировать, но у него не получалось, и он начал нервничать, когда ребенок зашелся криком, Альварес вскочил с кресла и бросился из кабинета вверх по ступеням в игровую.

– Каролина! Ты где? Ты что его не слышишь? Я же предупреждал, что вечером буду занят!

Игровая оказалась закрытой снаружи, и в замочной скважине торчал ключ. Распахнул дверь и увидел малыша совсем одного в темной комнате, он сидел на ковре в окружении игрушек и кричал от страха. Наверное, его заперли, когда еще было светло.

– Твою ж... Каролина! – подхватил ребенка на руки. – Тшшш, тихо, папа пришел.

– Там...там, – малыш заходился от плача, – там...чу...до...ви...ви...ще.

– Где? Нееет, там никого нет. Давай включим свет и посмотрим.

Подошел с мальчиком к стене, щелкнул выключателем.

– Где?

– Там! – ребенок протянул ручку и показал на шкаф.

Альварес распахнул шкаф, подвигал коробки с игрушками.

– Вот, видишь? Никого нет. Где твоя мама?

Пожал плечами и отвел синие глаза в сторону.

– Ушла?

Малыш кивнул.

– Давно?

Он снова кивнул.

Сучка. Сколько раз предупреждал так не поступать, но она постоянно делала назло. Доставала его через сына, давила и манипулировала. Ни одна няня не могла с ней сработаться. Или не нравилась маленькому Матео. В свои три года мальчик практически не разговаривал, отставал в развитии и не шел на контакт ни с кем.

«Он весь в тебя, упрямый, хитрый, невыносимый. Я с ним не справляюсь. Он на все говорит мне «нет». Делает назло. Он меня ненавидит.

– Не истери! Это твой сын! Он маленький и еще не может делать все то, что ты говоришь сейчас.

– Может! Ты просто слишком его любишь! Души в нем не чаешь! Он вообще единственный, кого ты любишь! А он – настоящее исчадие ада. Ни одна няня его не выдерживает! Он орет, закатывает истерики, дерется, не сидит на руках! Он невыносимый!

– Ему нужна мать! Понимаешь? Мать! Не няня. Проводи с ним больше времени, и тогда ребенок станет вести себя намного лучше. Психолог говорила тебе об этом. Ему нужно внимание. Зачем ты его рожала?

– Чтобы...чтобы ты полюбил меня. Чтобы ты... Какая теперь разница зачем. Он есть. А у меня тоже есть своя жизнь, и я не буду сидеть с ним дома целыми днями. Ты не запрешь меня в четырех стенах. Особенно... с ним. Он сведет меня с ума.

– Найди еще одну няню.

– Сам ищи. Может, у тебя лучше получится. Я уже пять агентств сменила. Мне советуют не няню, а хорошего специалиста

– Моему сыну не нужны специалисты. Ему просто нужно твое внимание.

– А я хочу жить. Ищи няню, Арманд. У меня начались съемки».

Дрянь, закрыла ребенка и уехала на свои сраные съемки. Набрал номер жены, но та не отвечала. Набрал еще несколько раз.

– Что? Не справляешься со своим сыночком?

– Ты...ты реально это сделала? Реально заперла малыша одного в комнате и, не сказав ничего мне, уехала?

– А что? Он бы не смог оттуда выйти и что-то натворить. Розетки закрыты, окна тоже. Сидит себе тихонечко...

– Ты...ты отмороженная дура!

Отключил звонок и в ярости сунул сотовый в карман халата. Держа мальчика на руках, вернулся в кабинет.

– Простите. Семейные проблемы.

Сел в кресло, усадил мальчика на колени. Адвокат подмигнул малышу.

– Как тебя зовут?

Малыш смотрел на мужчину исподлобья, как маленький злобный зверек. Он не любит чужих. Относится к ним враждебно.

– Его зовут Матео. Он не разговаривает.

Ребенок тут же потянулся к подставке для ручек и ловко вывернул ее на пол. Альварес поставил подставку на место и усадил мальчика лицом от себя.

– У вас нет няни?

В эту же секунду ребенок столкнул чашку с кофе, и вся жидкость разбрызгалась на пол и заодно на светло-бежевые штаны Васко.

– Нет. Пока нет. Матео трудный ребенок, и найти ему няню не так просто.

Адвокат кивнул и начал собираться.

– Я свяжусь с вами в понедельник. Просмотрю все материалы дела и решу – возьмусь за него или нет.

– Ин-дюк. Ин-дюк. Ин-дюк.

– Что?

Адвокат повернулся к ребенку, и его белое лицо покрылось красными пятнами.

– Это он мне сказал?

– Он не разговаривает. Это просто звуки.

Когда за адвокатом закрылась дверь, Арманд развернул ребенка к себе.

– Ну и что ты наделал? М? Оставил меня без защиты? Ты почему назвал этого...этого индюка индюком?

Малыш улыбнулся и обхватил лицо отца ладошками, и Альварес невольно ему улыбнулся в ответ. Да, Каролина права, любовь к ребенку была абсолютной, невыносимо сильной и неоспоримой. Пожалуй, это единственное, что держало его на плаву. Единственное, из-за чего нужно взять себя за шкирку и заставить подняться на ноги... Он помнил, почему выпил тогда... Очередной отрицательный результат по поиску. Тупик. Казалось, он так близко, казалось, нашел ЕЕ. И дикое разочарование. Как еще одна смерть.

– Пошли, я нагрею тебе кашу. Но завтра мы будем искать няню, и тебе придется с этим смириться.

Сын отрицательно покачал головой.

– Хочешь сидеть с мамой?

Тоже отрицательно качает головкой и обнимает отца за шею.

– Я не могу.

Обнял сильнее и прижался всем тельцем.

– Правда, не могу. Мне надо возвращаться в спорт... иначе ты не сможешь мною гордиться. Никогда.

– Сеньор Альварес, к вам пришли.

– Кто?

Арманд повернулся к дворецкому.

– Женщина, говорит, что она по объявлению... Но насколько мне известно, вы работаете с агентством.

– Пусть подождёт за дверью, я поговорю с ней.

Зазвонил его сотовый, и Арманд потянулся за телефоном. На дисплее российский номер, и он тут же ответил.

– Слушаю.

– Это Митрофанов.

Сердце гулко забилось.

– Новости есть?

Матео начал крутиться на руках, пытаться выхватить сотовый, когда Альварес вырвал мобильный из рук ребенка и отвернулся с телефоном, мальчик заплакал.

– Давайте я его подержу.

При звуке этого голоса, Арманду показалось, что его прошибло холодным потом, и задрожали колени. Он резко обернулся.