Уроки литературы до добра не доводят

- ФТО???!!! - я округляю глаза и уставляюсь на Машку с набитым ртом, не дожевав обеденный бутерброд.

- Нифего! - передразнивает она меня. - Что слышала. Наша русичка увольняется. - Подруга недовольно складывает руки на груди.

Я уже без энтузиазма дожевываю сухой бутерброд. Аппетит совсем пропадает. Хоть выплёвывай недожёванное прямо в окно, возле которого я устроилась, чтобы поглотить свой скромный обед. Увольнение Тамары Павловны никак не вяжется среди учебного года, тем более, когда до конца полугодия остаётся совсем ничего. У меня всегда с ней были прекрасные отношения, и ведёт свои уроки она очень интересно. По крайней мере для меня.

- Говорят, замуж за итальянца выходит.

- На зиму улетает в тёплые края? - пытаюсь пошутить я, но заметив недовольный машкин взгляд, тут же осекаюсь и перестаю улыбаться.

- А вот мне не смешно. - Продолжает Михальцова. - Нахрена я вообще тогда жопу рвала перед русичкой, чтобы хоть как-то вырвать четвёрку по профильными. А она здрасть вам! - Маша разводит руки в стороны, - простите и помилуйте!

- Что-то мне хреновенько... - скривившись, проговариваю я и отворачиваюсь к окну спиной.

- Думаю, не хуже, чем мне. - Бросает Машка. - У тебя хоть всё идёт, как по маслу...

- Да нет. - Перебиваю я её. - От обеда что-то поплохело.

- Конечно! - оглядывает меня с ног до головы подруга. - Сожрать столько бутербродов в сухомятку!

- У тебя хоть идёт всё, как по маслу, - продолжает недовольно сетовать она, - а я вообще не пойму, какой чёрт меня дёрнуть выбрать профильными язык и литературу. Ненавижу! - яростно добавляет она, сжав кулаки.

- Кого? - непонимающе смотрю я на Машку, пребывая в своём мире, пока мы идём по коридору в направление класса. Думаю, как же сейчас хорошо нашей русичке, наверное. Встретились, полюбили друг друга и теперь он, как принц на белом коне приехал за своей принцессой на кокой-нибудь дорогой машине (или на чём там), и увезёт её за три девять морей! Так романтично... Как в сказке!

_ Колосова!? Ты меня хоть слушаешь-то?! - вырывают меня из мечтательных раздумий вопли Михальцовой.

- Прости, Марусь... - пытаясь изобразить сочувствующую физиономию, тяну я.

- Я так и знала. _ Уже чуть успокаивается Машка. - Меня твой аморфизм иногда просто в бешенство вводит. Да и тебя до добра не доведёт - говорит она на ходу погрозив пальцем и открывая дверь в класс.

Несмотря на то, что до урока остаётся ещё минут десять, уже все сидят за своими партами и мы пришли самые последними.

- Давайте быстрее, девочки. - Встречает на нетерпеливый голос завуча. И мы с Машкой мелкими шажками скоренько семеним каждый к своему месту.

- Хочу сообщить, что у нас в школе произошли некоторые перемены. - Как-то весело проговаривает Лариса Петровна, стараясь не спускать с худощавого лица милую натянутую улыбку. Которая, казалось, возникла у нее вследствие туго затянутого пучка на затылке. - Тамара Павловна неожиданно уволилась...

- Совсем даже неожиданно. - Бубнит сзади у меня Машка. - И совсем не к стати. - Уже более тихо, почти шёпотом, добавляет она. Всё ещё нев силах смириться с этой новостью.

- И теперь вместо неё литературу и язык у вас будет вести Ян Валерьевич. - Договаривает завуч и указывает рукой на молодого человека, стоящего рядом. - Ну, знакомьтесь! - как можно обольстительнее и как-то чересчур выпучив глаза, улыбается она и, затряся головой, пятится к выходу и скрывается за дверью класса.

- А совсем даже не плохо, что Тамарка решила замуж выскочить. Я даже за неё рада. - Резко ткнув меня в спину ручкой, от чего я подпрыгнула на месте, вскинув резко руку, уже довольно шипит Машка.

- Есть вопрос? - удивляется Новенький учитель, обратив на меня внимательный взгляд.

- А? Что? Нет. - Я как сумасшедшая мотаю головой.

- Это у неё приветствие вас! Зигай! - слышится позади громкая шутка Саши Ухова, и весь класс грохает хохотом.

Я кошусь назад: "Ну, погоди, Ухов, дам я тебе списать. Хоть на колени передо мной падай, ни...". Выстраивающийся план моей мести прерывает голос учителя:

- А теперь познакомимся с вами поближе. - Его вид суровеет и улыбка сползает со строгого лица.

- Как заманчиво звучит... - начавшаяся громко реплика в дали класса, угасает к своему концу.

Учитель хмурит брови, заприметив смельчака, пропускает реплику мимо ушей.

Какие только неожиданности не готовит для нас судьба! В моей жизни, кажется, их более, чем предостаточно. И на данный момент, сомой нелепой из них, на мой взгляд, и совсем неуместной прямо сейчас, было то, что моя фамилия, как ни странно, стоит в журнале первой. Будто в год рождения люди с фамилиями до буквы "К" и вовсе не рождались!

Ян Валерьевич слоняется к журналу и, проведя рукой по отросшей щетине, медленно читает.

- Александра Колосова.

- Я. - Я поднимаю руку.

- Мария Михальцова.

- Я. - Отзывается Машка.

- Мухин Никита.

Воцаряется мертвая тишина.

- Мухин Никита. - Повторяет учитель.

Опять тишины.

- Кто староста? - Ян Валерьевич пробегает по классу тяжёлым взглядом.

Я поворачиваюсь к Машке. Чего она молчит?

- Колосова, вы староста? - нетерпеливо спрашивает учитель.

- Ыыы. - Молчу я, робко и как-то неуверенно, добавляю. - Я зам Маши. - Кивнув головой назад. (Получилось как-то по дебильному).

По классу проносится волна хохота. Ян Валерьевич, проигнорировав безудержное веселье по поводу того, что я зам Михальцовой в прямом смысле, остаётся непоколебим.

- Михальцова, почему молчите? Некогда в партизан играть, у нас сегодня объёмный материал. Потеряли уже и так... - учитель вскидывает руку и хмуро смотрит на наручные часы, - пятнадцать минут урока.

- Где Мухин, Михальцова?

- Я не знаю, Ян Валерьевич... - осторожно говорит Машка.

- К концу дня жду объяснительную от Мухина за прогул. Вы отвечаете!

- Вот Никитос гад! - шипит у меня за спиной Машка. - Делать больше нечего мне, как с его объяснительными носиться. Небось, где-то курит в туалете или жрёт в столовке. С двух одно.

Познакомившись со всеми моими одноклассниками, Ян Валерьевич начинает объяснять новую тему, а к концу урока велит достать листочки для написания небольшого словарного диктанта на слова исключения.

Уже на третьем слове мой стул легонько вибрирует, дав импульс моей руке, которая изуродовала слово "цыплёнок", как невесть что. Проглотив застрявшие в горле огрызания и возмущения, я никак не реагирую, что вызывает более настойчивое и нетерпеливое терроризирование моего стула. Я, как ненормальная, уцепившись за парту, содрогаюсь всем телом от назойливого толчка. Резко выдохнув и воспользовавшись моментом, когда Ян Валерьевич в конец класса я,резко повернувшись, бросаю Машке на парту черновик с правильно написанными словами.

Машина ручка с быстрой радостью шкрябает по бумаге, и я уже слышу, как её стул тут же начинает мучать сидящие позади Машки и опасающиеся, что до них очередь так и дойдёт.

- Колосова, - послышалось над самой моей головой, - значит, оценку на весь класс делить будем?

Я от стыда и страха, что замечена, вся съёживаюсь и вжимаюсь в стул.

- Простите, Ян Валерьевич. - Краснея проговариваю я и ещё ниже опускаю голову.

Сразу после того, как звенит звонок, Ян Валерьевич властным голосом приказывает сдать листочки. И мы дружно передаём листочки на первую парту. Даже самые ярые смельчаки не позволили себе ослушаться новоиспечённого наставника.

После того, как учитель ушёл, в классе появляется Мухин, красный, но довольный от проведённого время в столовой. К нему сразу спешит Машка и размахивая руками начинает выяснять отношения по поводу его отсутствия.

Я устало тру лицо руками. Мигом наваливается какая-то дикая усталость, то ли от прошедшего мозгового штурма и мандража, который пробрал, когда учитель заметил меня в нечестности, то ли от крика и гама, который царит вокруг.

- А что писать-то? - долетают до меня возмущенные возгласы Мухина.

- Так и пиши, что жрал в столовке! - властно стоит над ним Машка, упершись руками в бока.

Мухин нехотя, но всё же шкрябает на листке пару строчек.

- Сань! - зовёт она повернувшись ко мне. - Занеси объяснительную Яну Валерьевичу.

- Я?!!! - в изумлении и нежелании исполнять просьбу подруги, я таращусь так, будто никогда не была в учительской и меня посылают слетать на луну. Так, скоренько. Туда и обратно.

- Ну не я же! - Машка нетерпеливо пританцовывая, тянет мне листочек с каракулями Мухина. А я в ужасе отклоняюсь назад, стараясь увернуться от него, как от прокажённого.

- Сань, отнеси, а? - отчаянно уже взмолилась Машка. - Перемена всего десять минут, а мне никак нельзя по алгебре опять двояк схватить! И дай списать домашку. - В её глазах застывает мольба и мне ничего не остаётся, как нехотя протянуть руку за объяснительной и вручив взволнованной Машке свою тетрадь по алгебре, отправится в учительскую.

Подойдя к двери, я останавливаюсь и немного помедлив, тихонько стучу, с целью известить, что, мол, я иду, если что. В учительской никого нет. Видимо, все учителя ушли: кто курить, а кто в столовую, дабы поднабраться силушки, чтобы с большим усердием мучать нас на своих уроках.

Не входя, я просовываю голову внутрь и наклоняюсь, чтобы убедится, что в учительской никого нет, кто может меня принять.

- Колосова, я могу тебе чем-то помочь? - слышится позади чей-то голос. От неожиданности простояв в таком нелепом положении ещё секунд десять, я вскакиваю, как ошпаренная и молча с силой ткнув уже изрядно подмятую объяснительную Мухина в руки Яну Валерьевичу, несусь обратно в класс.