Фригидная для оборотня многоженца

нные губы. Высокие скулы. Аккуратный нос. Каштановые вьющиеся локоны. На снимке нежность, доброта и холод в глубине огр

о представлял твою расплату. Годами. Ежедневно придумывал все новые и новые способы твоего искуплени

опадаю в задуманную цель. В последнее время моя излюбленная игра – дартс. Мишень – твое фото. У меня их много. Разных. Ты у

вое счастье, в твоих глазах был лед. Его не растопить. Он часть тебя. Сама с

запах. Метаю дротик в грудь. Оборачиваюсь.

? – широко улыб

ла, в мгновение ока окрасила седина. Вивьен... Ты ответишь за каждый его волос. Расплата неминуема. Только исправить ничего нельзя. Не заслужить тебе прощения. Никогда. Твои по

сом в его шею. Он повторяет приветст

ью. Держится. Пытается не показ

ечу, - Мышцы – сталь. Даже в челове

згляд. Подхожу к барной с

жа. Боль очищает разум. Закаляет волю. Физическая боль порой благословенна. Она раскрывает изнутри. Позволяет по

свою вину за годы моего заточения. За то, что не смог пом

ь. Не сразу. Старанием. Прилежностью. Раскаянием. Полагаю, при

к. Делает глоток. Пр

вается в утыканную дротика

пытаюсь. – Я бы предпочел хромую, косую, любую. Без раз

чами. – Мне тоже жаль, что я не могу забрать ее жизнь.

вно живет с болью. Он сроднился с ней. Принял как родную. Но он не привык показывать слабость

сть струится по жилам. Питает меня. – Но в данном случае, Вальтер, остается только принять факт – мы не

на фото хрупкой самки, заставивше

ибудет в мой дом, – у

ной возьмет верх? – Вальтер о

альфа. Похоти не победить мой разум. В сл

поминания о ее деяниях, уничтожат любое зарож

мыслишь,

ней, – вздрагивает. – Ме

ал. И не тронул. Из-за меня. И я бессилен облегчить его страдания. А

ое на несколько секунд застилает глаза. – Да

за тебя, – рука брата подрагивает. Пережива

лем, – ободряюще улыбаюсь.

ей яростью просится. Даже ты можешь его не удержать, – сжимает в руках стакан.

стинная будет рядом

ае... – качает седой головой. Слишком много переживаний. Разрывают они бр

тся. Для ритуала объединен

нь сказкой сделать. Так положено. Так правильно. Зверь свою самку бережет. Как зеницу ока охраняет. На пьедестал возвод

лго тебя в обличье зверя продержали. И я не смог... – выпив

рю жестко, холодно. – Более не нам

збавить брата от бессмыс

бе. Я справлюсь. Выстою. Переживу. Главное – у

о слова не нужны. Родная кровь. Связь, которая не рвется. – Ты мог забрать

поставил на ней клеймо

мыльный пузырь

равдой, – подхожу к утыканной дротиками фотографии, очерчиваю па

жала убиваться по своему человеку, – в глаза

вительности стоит ее жизнь. Пока

риказал уволить ее с

и низость порой проходят за гранью моего поним

трономическую сумму? – удивленно хмурит б

ообществе, – достаю из кармана купюру. Смотрю. Сминаю. Бросаю на пол. – Приманка – деньги. Бумажки, за которые они готовы

то нам пришлось выйти в людской мир, – скалится, рычит. – Это все

. Нас вынудили. Мы вышли. Значит, таков

тельства под себя, – смотрит на меня с хитр

че, – пожим

к запросто отказался от своей самки? Даже без боя? Мне таког

меня передернуло, от воспоминаний о ничтожной людской особи. – Он выгнал ее в ночь. Прытко. С неподдельной радостью.

, она вернулась в дом,

рыл дорогу в отели Вивьен не для того, чтоб

Вальтер подходит, хлопа

неизбежность. Долг перед стаей

ремя. Лишь я могу выбирать способ казни и искупления