знает н

том в

катель

й брат»

упрекали

жёсткости.

останется н

ь хотя

его др

й брат»

и прорасти, дуют ветра. Причем такие, что если закрыть глаза, можно представить, что находишься в степи. Вокруг голое пространство и холодный поток воздуха, летящий о

напоминая маяки, и почти сразу гаснут. В этих окнах никому не рад

алось, цивилизация сюда не скоро дойдет. А значит можно хоть ненадолго приехать и, встав посреди пустыря, словно пугало огородное, застыть и слушать тишину. Ловить глазами зажигающиеся по очереди звезды.

мало что осталось. Ностальгия иногда накатывала, но быстро отпускала. За полтора года Демид научился не сожалеть о том,

осил не

хлеб большими ломтями спрашивал он. – У

осаждал. Но слово своё вставлял. А только знал, что Демид нихера как надо делать не будет. Упрямый,

ло. Сижу, блин, как в ку

азывал. Никаких родственных связей между н

– Да и ты со мной как наседка. Вз

ышку откупорил, поднес к носу. Довольный поставил на стол. Выудил две рюмки,

рюмку Демиду. – Б

рабрости? Дед явно прикалывается. Но рюмку взял и моментально оп

ся, креп

ело – до шестидесяти гнал. Сосед у меня тогда был. Как я аппарат заводил, так он сразу унюхивал.

что бабе позволял себя пинат

и на Демида посмотре

кновенный мужи

акцией была злость. И готовность держать ответ. Как эт

мнил Демид, сцепив зубы. –

Демид понял, что тот ему ни черта не

ообще этот ра

отсюда хочешь. Засиделся. А я помню, как ты раньше говорил, что св

ризнать, чт

ы сведения собра

Демид молча залил в себя сорок

рочно шуршал листвой, поддевал её ногами. Порой хотелось завалиться на спину. Пофиг, что одежда сразу бы намокла от влаги, не успевающей просо

ол и поднялся из-за стола. – Если ещё поживу с тобой, совсем никчемным

понимающе кивнул. – Ещ

м много оставил. По

нялся следом. Кряхтя, придерживая руками

я. Я спрошу с

неё

сы пьяного откровения с трудом стоявшего на ногах Демида, понимал, что перв

йдет. Упря

й март. Там их, казалось, было двое. И она казалась едва ли не ангелом. Брошенной на произвол судьбы од

изнутри. А воспоминания о ней

но не отдала. Только забрал

в глазах заплескалась чернот

ночами в объятиях другого, помни обо мне. Я всё ещё ест

вести его до суда и разорить начисто. Сыграл ли свою роль Варшавин-старший ил

ь из сердца. Словно по краю судьбы прошёл он с ней это недолгое