«В шаге от расставания»

На слове «Прощай» моя рука дрогнула.

Я старательно выводила буквы на клочке бумаги. Крепко зажала шариковую ручку между пальцами, пытаясь писать ровно. Она скользила по белому листу, синие чернила создавали буквы – нехитрые закорючки, которые, словно по мановению волшебной палочки, сливались в слова. Их было не так уж и много, этих слов. Из них создавались предложения, содержание которых не понравились бы никому. Остановилась. На мгновение задумалась: чтобы делала я, если бы лично получила бы такое письмо?

Перед глазами все плыло. Я старалась держаться, часто моргала, чтобы не проронить ни слезинки на бумагу. Шмыгнула носом и это показалось мне слишком громко. Как в вестибюле вокзального помещения какого–либо крошечного районного городка. Мне как–то довелось побывать на таких вокзалах. Там стоит такая тишина, что каждый звук, даже тихий, усиливается в тех стенах и становится громким–громким.

Черт! Все же одна слезинка не удержалась на ресницах. Сорвалась, как горе–скалолаз с вершины горного пика. Джомолунгмы там, или Чогори. И упала на самый краешек бумаги. Тыльной стороной ладони быстро смахнула соленую каплю. Откинулась на спинку стула и сокрушенно вздохнула. Ох... Не думала, что будет так тяжело.

Так, Полина. Соберись. Глубокий вдох, выдох. Время покончить с этим всем!

Ладонями протерла глаза. Хорошо, что сегодня я не пользовалась тушью. Иначе письмо писала панда. Улыбнулась, представив черно–белого медведя, который сидит за столом и держит в косматой лапе ручку. Все. Больше никаких слез!

Взяла лист и безжалостно разодрала его пополам. Сложила половинки в кучу и порвала еще раз. Повторяла до тех пор, пока плотный слой бумаги уже не хотел поддаваться. Положила на столешницу кучку рваных кусочков, которые еще мгновение назад были моим прощальным письмом. Вот так. Нечего демонстрировать свою слабость и следы грусти.

Вырвала из тетради в клеточку новый лист и повторно приступила к письму. За несколько минут мои мысли были изложены на бумаге. Ровным, мелким почерком чернилами синего цвета.

На этот раз слово «Прощай» я написала спокойно и уверенно. И смело поставила точку в конце.

Свернула бумажку вдвое и сунула в белый конверт. Пальцы ощутили его легкую прохладу. Никогда раньше не обращала внимания на это. Разве важно, какой температуры бумага? Безразлично относилась к таким мелочам. Оказывается, он холодный. Держала бумажный конверт в руке и гладила кончиками пальцев, ощущая гладкую поверхность. Прямоугольный кусочек мартовского снега, который еще не успел растаять на фоне нежного весеннего тепла. Именно таким он мне показался. Холодные слова, которые были внутри, остужал его еще больше.

Положила свою прощальную записку на столешницу. Она лежала между моими руками, которые как два заборы загораживали ее с обеих сторон. Оглянулась вокруг. Осмотрела помещение кухни, в которой проводила в последнее время много времени. Если вы подумали, что я училась готовить или справляться в кондитерском деле, то спешу вас разочаровать. В последние недели я часто сидела именно за этим столом и обдумывала свою жизнь, свое прошлое, думала о будущем. Преимущественно ночью, когда жизнь стихала на шумных улицах родного города.

Темнота помогает слышать собственные мысли. Иногда они бывают невыносимыми, что хочется закрыть уши ладонями. Но это никак не помогает. Сидела с выключенным светом, в пижаме, подогнув под себя босые ноги и курила. Много курила. Созерцала за оранжевым огоньком, как он плывет маленьким ярким корабликом в черных водах тьмы. Чувствовала себя его капитаном. Пила горький кофе, без крошки сахара. Приятный вкус, от которого я даже не кривилась. Проводила параллели своей жизни с этим черным напитком. Очень, очень похоже. Так же горько и без крошки сладкого. До оскомины противно.