Трудная любовь

Давран стоял во внутреннем дворе замка Стлин Нат Альсар и настороженно озирался по сторонам. Ему до сих пор не верилось, что осада, которая, казалось, длилась бесконечно, наконец-то закончилась долгожданной победой. Стлин Нат Альсар был не просто замком, он был символом господства итарков в Западном краю, и его падение не означало конец одного-единственного замка, оно подтверждало окончание этого господства.

      Двор замка был огромным, как поле, или, по крайней мере, казался таким Даврану. На брусчатке тут и там темнели полуподсохшие лужи крови, так что приходилось смотреть, куда ступаешь, чтобы ненароком не поскользнуться. Мрачные башни, что отбрасывали во двор густые черные тени, неодобрительно глядели сверху вниз. Если бы Давран не знал наверняка, что в живых не осталось никого из защитников замка, он бы подумал, что через узкие окна-прорези за ним наблюдают горящие ненавистью и тяжелым презрением глаза.

      Он недоверчиво покосился на ближайшую башню. Каменная лестница вела к массивной на вид двери из потемневшего дерева, на темном фоне таинственно поблескивала отполированная медная ручка прихотливой формы. Почти наверняка не заперто. Но Даврана не привлекала такая, казалось бы, заманчивая возможность пошарить внутри в поисках красивых и ценных вещиц. В мирной жизни помощник кузнеца не отличался ни робостью, ни излишней впечатлительностью, но сейчас он никак не мог избавиться от ощущения, что даже от камней, из которых была сложена башня, веет глухой враждебностью. Что уж говорить, если даже стоя снаружи, во дворе, и понимая умом, что опасности никакой нет, он чувствовал себя не в своей тарелке. Может быть, еще и потому, что перед разбитыми в щепки главными воротами лежала целая куча мертвецов, наваленных друг на друга. Давран не мог бы сосчитать сколько, да он, даже когда проходил мимо, старался не смотреть в ту сторону, хотя за время осады привык к виду и запаху смерти. Но одно дело встречаться с ней в битве, где некогда задумываться, да лучше и не задумываться, а другое дело сейчас, в этой странной, липнущей к коже тишине, время от времени нарушаемой шумом чьих-то шагов. И еще триумфальным жужжанием. В воздухе уже кружились первые мухи, привлеченные пока еще легким запахом мертвечины. Как испачканные, изорванные тряпки, валялись под ногами сорванные с флагштоков флаги. Фрам, друг и односельчанин Даврана, стоящий неподалеку, задумчиво пошевелил носком сапога пестрое полотнище, сотканное из неизвестного обоим материала, один край которого мок в кровавой луже, а другой слабо шевелился под ветерком. Оба они вместе участвовали в этой долгой осаде, и обоим странно было наконец-то оказаться внутри этих стен, в замке, который так долго сопротивлялся объединенной дарийской армии. Странно было видеть, как то там, то тут в грязи лежали тела итарков, жалкие, поникшие, ничем не отличимые от тел их соплеменников.