Султан

Я – Нурибек. Воин Великой Орды. Под моим началом тумен. Тысяча

отборных воинов. Каждого я знаю в лицо. Имен не помню. Приходится

спрашивать сотников. Моя память не держит более десяти предметов или

событий. Видно, в детстве меня случайно стукнули головой оземь. А может,

не случайно. Значит я живуч, как змея, или змей, или змий. Грамота не

сильная моя сторона. Зато есть гибкое упругое тело, крепкий кулак и острая

сабля. Тело любят женщины, оно азартно и неутомимо. Кулака и сабли

боятся враги. Возможно, они желают мне зла, даже смерти. Это придает

дополнительный вкус жизни. Мне двадцать пять лет, И весной меня

будоражит цветущая степь. Яркость красок мутит глаза, а дурманящий запах

пьянит не хуже айрана. О. айран. Дивный напиток богов, окунающий в

нирвану безмятежности и покоя. Пусть утром придется отпаиваться

кумысом, не жаль больной головы. Степной воздух освежит быстро.

Когда вижу воина, готового отдать жизнь за родной тумен, то

подзываю сотника и спрашиваю имя.

- Гляди веселей, Акай, - тот испуганно оборачивается, но тут

же страх неожиданности сменяет улыбка гордости и верности. - Нас

ждут сокровища и женщины. Сколько не возьмешь - все твое.

Воевать и умирать надо легко и весело. Все в жизни непостоянно.

Мой отец, которого я никогда не видел, в юности побратался

с нынешним Великим Ханом Орды Джанибеком. Такое родство у нас

равняется кровному. Когда дядя стал Великим Ханом, я получил под

командование тумен. Мой тумен передовой. Мои воины начинают

сражение. Я выучился искусству боя у наших лучших мастеров.

Каждый день идет обучение. Поэтому мы живы. Каждый часть целого.

Часть силы, ведущей к победе. Вчера. Сегодня. В завтра я не верю.

Когда оно приходит, то превращается в сегодня. И это сегодня – наше.

Великий Хан объявил поход на Дамаск. Значит, казна опять

опустела, и нужно потрясти соседей вплоть до аравийской пустыни. Дело

нелегкое. И не в самих сражениях, а в том, что после грабежей трудно

поддерживать порядок. В некоторых туменах приходилось казнить

каждого десятого для повиновения остальных. Я против таких мер. Во

имя пославшей нас власти мы убиваем и грабим, ежедневно рискуя

жизнью. Так дайте нам погулять вволю. Юлий Цезарь был

снисходителен к вакханалиям после побед. Вот Чингисхан никого не

жалел ради дисциплины. И себе излишеств не позволял. Величайший

властитель. Сегодня боятся даже памяти о нем. Страх и уважение идут

рука об руку. Иногда страх так силен, что порождает бесстрашие,

которому подвластно все.

Армия готовилась неделю. Запасались продовольствием, особенно,

для лошадей. Готовили оружие и амуницию. Рассчитывали маршрут.

Прощались с семьями. Я как мог подбадривал воинов, понимая, что

не все вернутся назад. Но вернувшиеся могут беззаботно жить пол года.

Дамаск сказочно богат, а люди, живущие в нем, воевать не умеют.

Главное дойти. Путь неблизкий.

Шли хорошо. Нынче трудно собрать силу, равную нашей.

Саранчой мы опустошали чужое добро. Обоз стотысячной армии

пополнялся награбленным после каждого сражения. Впрочем, сражениями

это назвать было нельзя. Чаще всего, враг бежал после атаки моего

тумена. Многие города сдавались без боя. Там где мы шли, никому

ни до кого не было дела. Каралось лишь сопротивление. Добровольно

сдавшиеся милостиво лишались имущества, сохраняя жизнь. Забиралось

все. В этих краях можно жить без одежды и крыши над головой,