Сокровища марсианской короны

Цель оправдывает средства.

Девиз ордена Иезуитов

Ольвод – необычная планета, имеющая форуму вогнутого к середине диска, заполненного постоянно растущими огромными кристаллическими пузырями, балками и колоннами, создающими причудливый, изменчивый и труднопроходимый и нередко враждебный рельеф, из-за чего существа из середины – прогибов, никогда не бывали на краях и никогда не видели ни звезд, ни планет, а только две бледные луны. Они внешне похожи на людей, но голова их почти без волос и со складками уходящими к подбородку вместо ушей, пятью губами и челюстями с зазубренными краями и речевым органом с внутренними губами за ними, их шея оцеплена костями с малым ртом, рудименты трёх других рук и ног на плечах и бёдрах, по два плечевых сустава, четыре фаланги пальцев с твёрдыми концами без ногтей. В мире вечного дня, меряющегося каждые пять с четвертью часов сменами жёлтого – прямого света, и белого – преломлённого в могучей атмосфере, и интервалами – периодами обращений двух лун вокруг друг друга каждые девяносто восемь, вершат они свою историю, оставаясь во многом разрозненными, что делает столкновения в случаях контактов особо яростными, как и случилось, когда старая, но могучая наследственная земельная знать с твердыней в сколь древней столь и необозримой Артеданфэльской империи простиравшийся на холодных землях у единственного стабильного океана в центре прогиба, и возглавляемая наводящим на многих ужас императором Вентаром не удержала свои старинные, холодные и неприветливые земли, уничтоженная странами, раскинувшимся на островах и берегах того же океана, с разгромом Артеданфэльской империи ставших государством Валартад, сотворённом волей одного вопреки воле других с разных сторон, из стран-победителей империи, на основе Ваэмы – главной морской державе океана, в одиннадцать тысяч шестьсот семидесятом году по принятому в той части планеты летоисчислению. Всесильный император Клеррарт Вентар, правивший всем северным миром пятьдесят один год, был свернут и вскоре умер. Экспансия его суровой державы в остальной мир завершилась. От древней великой империи отошли её завоевания, а её центр попал под влияние Ваэмы, став частью Валартада – государстве, во главе которого встал победитель Вентара, Аквель Сантон Вавитонк, правивший им до самой смерти – пятьдесят четыре года. В последствии эту эпоху назвали Вавитонковской, ибо не стало во всём известном мире в те годы человека более властного и могучего, чем он. Валартад, скроенный и возглавляемый им, строя свои порты, предприятия, города, дороги, неисчислимые корабли, поезда, принимая и отправляя караваны с несчётными грузами в самые отдалённые части Ольвода, твёрдо исполняя свою волю доверенными в самых разных, заброшенных куда угодно странах, расширяя мировое влияние этой страны-исполина, выставив могучие армии и флот на стражу своих огромных владений, готовых уничтожить всякого кто на них посягнет, создавая во благо страны-гиганта армадами рабочих, инженеров, учёных новые и новые товары и средства производства, восхваляемй и превозносимый знаменитыми и безвестными изданиями, стаыл бы хозяином планеты, если бы не возвышение благодаря гибели Артеданфэльской империи, три десятилетия целенаправленно разрушавшей, ссоря с соседями, и открыто давя на руководителей не поражённого, но ослабленного на заре своего существования Ваэмой, перешагнувшей ещё до её столкновения с империей гигантский океан, иного образования с центром в богатейшем городе планеты Олтосе – Олтилора, призванного поглотить всё, куда бы смог дотянутся: магнаты, составляющие ядро этого союза столь богаты, что нередко «покупали» целые страны и регионы: их чиновников, управление, войска, промышленность, средства связи и массовой информации: богатства этих людей мерилось странами, из них они растили себе «цепных собак» и «невинных овечек». Конец северной империи позволил Олтилору развернуться, отрывая куски слабее державшиеся цепкой властью Валартарда, сорокалетние войны стран входяших в него давали о себе знать. Олтилор хотел большего, они не желали мириться с огрызком Ольвода, хотя и довольно крупным, доставшемся им, но и Валартад не желал ни с кем делить мир. И слова Вавитонка, сказанные им, когда он, победитель империи, сквозь соратников и соперников шёл к посту ютса – правителя Валартада: «Падение закостенелой Империи даёт гораздо больше возможностей им, чем нам, и пройдёт ещё не много лет и, они полностью оправятся от тех ударов, полученных треть века назад» оказались пророческими, и Олтилор действительно всего через несколько лет после этого полностью встал на ноги, и мир – теперь уже более связный, снова опутался сетью борьбы двух титанов, в ряде мест вылившихся в вооружённые конфликты – мелкие и крупные, но не роковые, как это случалось в прошедшей борьбе. Но и ставки стали теперь крупнее благодаря открытым во время долгих войн протяжённым путям меж частями мира. Какой вышла борьба, рассказывает эта книга.

Пролог. Степь

Пыль над степью стояла жёлтым облаком, под разогретым как сковородка блёклым небом лежала изрытая ширь, покрытая невысокой, сухой травой. Единственное, что напоминало о цивилизации в этих местах – дорога, точнее наезженная редкими повозками, а большей частью вытоптанная ногами людей и их подневольных животных, полоска степи. По ней шёл урунг – местное животное, похожее на морскую звезду, два луча – его хвосты, на два других он опирался, а ещё один являлся его головой. Он как и степь желтовато-коричневого цвета, покрыт мелкой чешуёй и волосами между ними. На нём ехало двое: погонщик и путник, весьма молодой. Он сидел, опустив голову, подпирая лоб двумя руками, запястье левой изуродовано шрамом от пули, видимо пролетевшей на вылет, и криво сросшимися костями. Какие-то мысли полностью заполняли путника. О чём он думал? О настоящем, может о прошлом или о будущем? Может, его мысли неслись где-то по просторам выси жаркого неба или, может, копошились здесь, внизу, в суете человечества? Это оставалось неизвестным. Сложения он скорее поджарого и крепкого, чем худого, челюсти его тяжеловаты, но в целом черты его лица заостренные: длинный, но выступающий не сильно нос, чёрные большие глаза под резкими и широко расходящимися бровями, плотные, упрямые губы, широкие скулы и ушные складки, отодвинутые назад, плотно прижатые к непокрытой голове. Кожа этого человека не совсем ясного, с явным оттенком чёрного, цвета, выдававшего представителя северных частей планеты – афеса. В его взгляде сквозило что-то глубинное и трагическое, не присущее его возрасту. Оба ехали в полном молчании, пока погонщик не спросил остановить ли в городе, слегка повернув тяжёлую изборождённую морщинами, под шляпой, голову:

- Разве здесь есть города? – Вопросом на вопрос ответил пассажир, отвлекаясь от своих мыслей.

- Город тут всё, где больше тысячи человек. – Погонщик, усмехнувшись, возвратил взгляд на дорогу.

- А сколько там? – Пассажир как будто заинтересовался, хотя голос звучал так же равнодушно.

- Полторы. – На этом разговор закончился. Оба снова погрузились в свои мысли. Молодой человек вздохнул. Полторы тысячи! Как это не похоже на тот город, где счёт шёл на многие миллионы жителей, город, где он родился и вырос! Прошло шесть лет, как он его оставил, шесть лет скитаний и странствий, шесть лет голода и бродяжничества, а ведь он наследник самого богатого человека не только в этом городе, но и во всей стране, которой этот город правил, а может даже и всей планеты! Что с ним стало? Где он сейчас? Во что теперь превратился его родной город, его страна? Ничего этого он не знал, в тех уголках Ольвода, где он пребывал, обо всём этом знали мало или вообще ничего. Как далеко теперь то время, как далека эта степь от развитой страны, а он от её правителя! Но у него есть ум и есть ещё кое-что, чтобы осуществить свои честолюбивые и дерзкие планы. Тем временем погонщик остановил животное в ровной степи, в месте, казалось, ничем не отличающимся от прочих, и сказал:

- Приехали, вот те полости, о каких ты говорил. – Он указал на видневшиеся бугры в земле.

Молодой человек вышел, поблагодарил возницу, дав ему кувшин с соком, взял узелок со своими вещами и пошёл по степи перпендикулярно дороге. Вскоре он подошёл к старому, покосившемуся «соломенному» дому: построенному из связок наиболее толстых стеблей трав. Из хижины вышел, опираясь на толстую суковатую палку (большую редкость в здешних степях) старик. Он весьма высок, худ и не по годам прям как мачта, с большой головой и длинными, как и у всех местных жителей, конечностями, удлиненные его ростом и телосложением. Запавшие глаза старика хищным огнём горели меж широких, резких скул, из-под почти нависавших над ними крупных бровей. Но его большой рот, обрамлённый тонкими и почти не заметными на его смуглом лице, губами, твёрд. Он жил здесь, вдалеке от людей уже много лет. Местные жители почитали его почти как божество, никто не знал, сколько ему лет, никто не помнил, когда он здесь поселился, он всегда был старый: несколько десятилетий: срок на какой могла увести назад человеческая память, не изменили старика, поэтому всем он казался вечным. Впрочем, не так много людей к нему приходили и разговаривали с ним, зато знали многие: население степей в нескольких переходах от его дома и жители «города».

Молодой человек подошёл к старику, поздоровался с ним, сказав несколько слов на местном наречье, и они вошли в дом. Старик пригласил молодого человека поесть. Нельзя сказать «за стол»: в этих местах ели на подстилках. За едой после несколько вопросов старику-скотоводу завязалась беседа.

- У меня есть товар, какой наверняка тебя заинтересует. – Молодой человек интригующе улыбнулся. – Он имеет отношение к Горгарду. – Глаза старика, окружённые морщинами, устремились на молодого человека, однако, не показывая удивления знанием отдалённых копий. – Это прекрасный алмаз.

- Вот как, это интересно. – Хоть внешне старик и не изменился, но он задумался о многом после этих слов, в том числе и что за странный человек перед ним с такими, как он говорит, алмазами. – Покажи мне его. – Он ещё так же спокоен, как в начале разговора, но в тоне уже заметна твёрдость. Молодой человек, улыбнувшись, вытащил камень из потёртой одежды. Этот алмаз – абсолютный октаэдр со стороной в толщину пальца, без единой прожилки, как чистейшее стекло. Глаза старика, пристально следящие за руками молодого человека, заблестели не слабее, чем сам алмаз, пронзая его.

- За этот камень я дам хорошую цену. – Сказал он и, прищурившись, назвал огромную сумму.