Пешки

Я была Кирой Воронцовой, мятежной журналисткой из политической династии. Моим единственным спасением был тайный, страстный роман с Элиотом Соколовым, могущественным генеральным директором, словно высеченным изо льда и логики. Он называл меня «своим прекрасным хаосом», бурей, запертой в стенах его пентхауса.

Но наш роман был построен на лжи. Я узнала, что он всего лишь «приручал» меня в качестве услуги другой женщине, Камилле — хрупкой дочери главы администрации моего отца, которой он был обязан невозвратным долгом.

Он публично предпочел ее мне, вытирая ее слезы с нежностью, которой никогда не проявлял ко мне. Он защищал ее, оправдывал, а когда на меня напал хищник, он бросил меня, чтобы броситься к ней. Окончательное предательство произошло, когда он упрятал меня в тюрьму и велел избить, шипя, что мне нужно «усвоить урок».

Последний удар случился во время автомобильной аварии. Не колеблясь ни секунды, он бросился перед Камиллой, заслоняя ее своим телом и оставляя меня одну перед лицом удара. Я не была его любовью; я была обузой, которой он был готов пожертвовать.

Сломанная, я лежала на больничной койке и наконец все поняла. Я была не его прекрасным хаосом, а его дурой. И я сделала единственное, что могла. Я сожгла его идеальный мир дотла, приняла предложение о браке от доброго миллиардера, который обещал мне покой, и ушла, чтобы начать новую жизнь, оставив позади пепел нашей любви.

Глава 1

Кира Воронцова была парадоксом.

Для публики она была джокером в колоде политической династии Воронцовых, журналисткой-расследователем, чье имя постоянно вызывало тревогу у ее отца, сенатора Дмитрия Воронцова. Она была гениальна, непокорна и представляла собой проблему.

В тени, в стерильной тишине пентхауса с видом на город, она была кем-то совершенно другим. Здесь она была тайной, страстью, бурей, заключенной в четырех стенах мира Элиота Соколова.

Элиот Соколов, генеральный директор монолитной фирмы по технологической безопасности «Сокол Системс», был человеком, высеченным изо льда и логики. Его власть была под контролем, его эмоции — заперты в сейфе. Он был воплощением всего, за что боролась ее семья, и в то же время абсолютно независимым.

Их роман был бурным, отчаянным столкновением двух миров, которые никогда не должны были встретиться. Это было ее единственное спасение.

И ему вот-вот должен был прийти конец.

Кира лежала в его постели, ранний утренний свет просачивался сквозь панорамные окна. Она планировала уничтожить человека, который был нужен ее отцу, — коррумпированного профсоюзного босса, разоблачение которого сорвало бы последний законопроект сенатора. Это была хорошая история. А еще это было объявление войны собственной семье.

Она наблюдала, как он одевается. Мягкий хлопок его рубашки сменился хрустящей, накрахмаленной тканью рабочего костюма. Превращение всегда было стремительным: любовник исчезал, на его месте появлялся генеральный директор.

— Останься, — сказала она, и слово прозвучало тихой мольбой в безмолвной комнате.

Он не обернулся. Лишь поправил галстук в отражении темного окна.

— У меня в семь заседание совета директоров.

— Отмени.

Наконец он повернулся, его лицо было непроницаемым.

— Ты же знаешь, я не могу.

Этот отказ был знакомой болью. Она смотрела, как он берет свой портфель, его движения были точными и выверенными. Ни поцелуя на прощание, ни мимолетного прикосновения. Их никогда не было.

— Элиот, — снова попыталась она, узел отчаяния сжимался в животе.

— Поговорим позже, — сказал он и ушел. Дверь щелкнула, оставив ее одну в огромном, пустом пространстве. Позже. Его обещания «позже» были призраками, которые никогда не материализовывались.

Холод комнаты пробирал до костей. Она не стала ждать. Схватила свой телефон и набрала номер главы администрации отца. Ее голос был твердым и ясным.

— Скажи отцу, что я согласна.

На том конце провода на мгновение воцарилась потрясенная тишина.

— Ты... ты принимаешь предложение Андреева?

— Да, — сказала Кира, ее взгляд был пустым. — Брачный союз с Яковом Андреевым. Я согласна.

Предложение лежало на столе уже несколько недель — политический маневр, разработанный сенатором Воронцовым, чтобы обеспечить огромное пожертвование на кампанию от затворника-миллиардера из мира технологий. Это была сделка, а она была товаром.

— Есть одно условие, — добавила она, ее голос стал низким, опасным.

— Все что угодно, Кира. Сенатор будет в восторге.

— Я хочу, чтобы об этом объявили сегодня. Этим утром. Я хочу, чтобы пресс-релиз вышел в течение часа.

— Конечно, — заикаясь, произнес мужчина, вне себя от радости. — Считай, что уже сделано.

Она повесила трубку. Окончательность ее решения окутала ее, словно саван. Она только что сменила одну клетку на другую.

Собирая вещи, ее взгляд упал на второй телефон, лежащий на тумбочке. Личный аппарат Элиота. Он никогда его не оставлял. Холодный ужас охватил ее. Она взяла его. Экран загорелся новым сообщением.

Оно было от Камиллы Лебедевой.

Сообщение было простым, обманчиво милым. «Элиот, ты в порядке? Я слышала, она была с тобой. Она тебя не доставала?»

Камилла. Хрупкая, большеглазая дочь главы администрации ее отца. Женщина, перед которой Элиот был в неоплатном долгу. Много лет назад Камилла взяла на себя вину за скандал с корпоративным шпионажем, который уничтожил бы карьеру Элиota еще до ее начала. С тех пор он был ей обязан, и Камилла пользовалась этим с хирургической точностью.

В памяти Киры всплыл случай месячной давности, когда ее избили охранники источника во время погони за информацией. Она появилась на пороге у Элиота, в синяках и потрясенная. Он посмотрел на нее, его лицо было маской холодной логики, и сказал, чтобы в следующий раз она была осторожнее. Он ни разу не спросил, больно ли ей.