Верблюжий глаз

— Завидую я тебе, Алинка, — семеня рядом со мной, восхищённо щебетала бортпроводница нашего экипажа.

— Да нечему тут завидовать, Ирин, я только временно заменяю напарницу Светланы. Да и работать на частном самолёте не горю желанием, особенно зная, кому он принадлежит.

— Ну не скажи, там за один рейс бешеные деньги платят. Так что можно немного и потерпеть сильных мира сего. Но главное, маски-шоу им показывать не нужно, и не обслуживать кучу пассажиров. Светка та наша, как стала работать на Булатовых, так через полгода квартиру себе в центре купила.

Булатова-старшего я один раз всего видела, и то мельком, но мне и этого было достаточно, чтобы понять: от этого зверя нужно держаться как можно дальше. Как вспомню его тёмный, как сама бездна, взгляд, так покрываюсь холодной испариной. Я бы никогда не дала согласие на эту работу, но начальство приказало, пришлось подчиниться.

— Я вообще-то рассчитывала свой день рождения отпраздновать с Андреем, он, между прочим, готовит мне сюрприз.

— Неужто предложение собрался делать? — восхищённо воскликнула Ирина.

— Ещё рано об этом говорить, у нас это будет первое свидание.

— Не пойму я тебя, Алина, парень три года по тебе сох, а ты только сейчас прозрела?

— Всё сложно, — тяжко вздохнув, ответила.

Ведь не объяснишь ей, что я не могу себе позволить отношения до двадцати трёх лет. По законам моего клана, девушка может сама себе выбирать мужчину, только в случае, если до этого срока её жених не заявил свои права на неё. А если она раньше этого срока с кем-то вступит в связь, её ожидает неминуемая смерть. И пусть я живу с семи лет в другой стране и под вымышленной фамилией, лучше не рисковать. Возможно, у меня и жениха никакого не было. Осталось подождать всего неделю, и я обрету свободу от этого обязательства, как мечтала моя мама, которая пожертвовала всем, чтобы подарить мне её. Столько времени прошло с того ужасного дня, но я до сих пор чувствую боль, словно это случилось вчера. Я не знаю, кем был мой отец, и знать не хочу, так как уверена: он — порождение зла, раз моя мама сбежала от него, когда мне исполнился год. Я ещё не забыла, как мы постоянно переезжали с одного города в другой, пока не случилась эта страшная авария, и мама от полученных травм через две недели скончалась. Я помню наш последний разговор:

— Доченька, теперь ты Ласточка, и сможешь улететь и стать свободной. — Она прикоснулась к моему лицу прохладной рукой, утирая со щеки слезу. — Не плачь, сокровище моё, я буду всегда с тобой, слышишь?

— Мам, ты поправишься… — Она устало прикрыла глаза. — Я прошу… — шептала чуть слышно, — не заставляй меня уезжать без тебя.

Она открыла глаза.

— Так нужно дочка…

От её глухого голоса сердце болезненно сжимается. Я предчувствовала, что если сейчас уеду, то больше её не увижу, слышала разговор врачей, они говорили, что у неё нет шансов. Но я не хотела верить в это.