Василий Тёркин

Гаснет свет. Комната тонет во мраке, но это к лучшему. Я задёргиваю штору, отрезая последний источник света – яркое мерцание звёзд. Разворачиваюсь, с некоторой опаской приближаюсь к кровати и, расстегнув кофту непослушными пальцами, медленно и неуверенно стягиваю её с плеч... Две пары угольно-карих глаз наблюдают за мной. Я чувствую их на своей влажной коже, но не решаюсь повернуться.

Кофта летит на пушистый ковёр под ногами. Следом – майка. Холодный воздух словно обжигает горячую кожу, и по телу проносятся мурашки. Я кусаю губы, сдерживая дрожь.

Медленно разворачиваюсь, вскидывая подбородок. Две пары глаз оказываются слишком близко. Они совершенно одинаковые, но вместе с тем абсолютно разные. Одни гладят мою шею и ложбинку между грудей, спускаются к рёбрам... Другие впиваются мне в глаза – чувственно, проникновенно. И я не знаю, что мне нравится больше. Никогда не знала.

Мои непослушные пальцы хватаются за резинку шорт. Спускаю их вниз по бёдрам. Шорты беззвучно приземляются на ковёр, оставляя меня лишь в нижнем белье. Теперь и второй взгляд карих глаз опускается вниз на моё тело. Мне кажется, я сгораю от внутренней борьбы – порыва убежать и дикого, бездумного желания остаться. Это желание побеждает, потому что нельзя убежать от собственных мыслей, которые преследовали меня на протяжении нескольких лет.