Серебряная любовь

- Вот ты и стала бабушкой, - Андрей спрятал в шкаф меховой полушубок вместе с остатками уличного холода. – А я, стало быть, дедушкой. Перешли на уровень стариков.

- Не знаю, на какой уровень ты перешёл, а я лично в бабушки записываться не собираюсь! - Люська прошла в зал и включила телевизор. Полистав программы и не найдя ничего интересного, выключила.

- А куда от этого деться? – миролюбиво подсел к жене Андрей. – Года не пройдёт, как Ирина родит. Лет через десять будем в окружении целого детского сада.

- Дожидайся! - Люська нервно отстранилась от ласки мужа. – Не то сейчас время, чтобы много рожать! Дай бог одного в люди вывести.

- Поможем, - Андрей, не понимая холодности жены, отодвинулся и с независимым видом развернул телепрограмму.

- Что-то ты сегодня много говорил! - выдала, наконец, причину своего недовольства Люська.

- На то и язык, чтобы говорить, - спокойно отреагировал Андрей. – Да если бы не я, то вы весь вечер только об Иришкиной свадьбе и сюсюкали бы.

- Да у тебя Катерина весь вечер с языка не слезала!

- Ты о чём? Она как-никак мать нашего будущего зятя. Что же я её игнорировать должен?

- Знаю я этих матерей-одиночек! Они только с виду безобидные.

- Люсьен, перестань молоть чепуху!

- Это не чепуха! И она перед тобой и так, и эдак! А ты прямо расцвёл! И откуда красноречие прорезалось!

- Опять за старое. Достала своей ревностью уже на всех уровнях!

- Какой ревностью? – выказала крайнее удивление Люська. - Ревнуют – это когда любят!

- Ты меня, стало быть, не любишь? – с иронией уточнил Андрей.

- За что тебя любить?

- А за что меня не любить?

- Сам знаешь, за что! - категорично отрезала Люська. - Да нет, конечно, если она тебе нравится, то давай действуй! Только на два фронта не получится. Или - я, или - она!

- Какая ты становишься занудная на старости лет!

- Старость тут ни при чём!

- Мне что собирать вещи?

- Размечтался! - Люська подскочила с дивана. – Впрочем, мне всё равно. Я тебя никогда не любила! И жила с тобой только ради детей!

- Старая песня, - вздохнул Андрей. – Может, пора уже не только петь, но и танцевать? Дети выросли. Разменяем квартиру и оба свободны? Без всяких обязательств.

- А внуков кто поднимать будет? – Люська стояла посреди зала, уперев руки в бока. – Если не сумел воспитать детей так, чтобы они сами на жизнь зарабатывали, то будь добр, обеспечивай!

- Помогать им я и без тебя смогу, - вздохнул Андрей: хорошее настроение улетучилось, уступив место усталому равнодушию.

- Без меня ты ничего не можешь! - отрезала жена. – Всю жизнь прожил в моей тени! И дальше живи, пока внуки не вырастут. Но не думай, что я позволю тебе блудливыми глазками на чужих баб пялиться!

- Хорошо, - Андрей развалился на диване и закрылся газетой.

- Ты чего разлёгся? – Люське не понравилась такая реакция мужа.

- Отдыхаю, - притворно зевнул Андрей.

- Ты над моими словами подумай!

- А куда торопиться? Внуки только нарождаются. Ещё и на пенсии придётся им помогать. Времени навалом. Так что, бабуля, раньше времени меня не огорчай.

Уклониться от подушечки Андрей не успел. Смятая газета полетела в сторону. Вторую подушечку Люська бросить не успела. Андрей скрутил жену и завалил на диван.

- Какой мерзавец! – гневно сверкала глазами Люська.

- Да я такой! - Андрей слегка запыхался от короткой схватки.

- Всегда знала, что такой!

- Значит, я тебя устраивал всё это время?

- Ненавижу!

- И я прямо готов тебя растерзать!

- Только попробуй! В тюрьму упрячу!

- А кто будет внукам помогать?

- Найдём помощника! Только свистни!

- Тогда начинай свистеть! Потому что я начинаю терзать! – и Андрей, рванув блузку жены, припал губами к обнажённой груди.

- Ой, Андрюша! - сразу начала таять Люська. – С одеждой поаккуратней, не порви! Блузка совсем новая! И сам же говорил, что на диване неудобно!

- Пойдём на кровать? – не отрываясь от соска, промычал Андрей.

- Нет, потерзай меня ещё немного здесь, а потом уж на кровать...старый дурачок...

***

Утром Люська, соскользнула с кровати и, набросив на голое тело байковый халат, пошла в ванну. Андрей поймал её сзади.

- Не подлизывайся! - строго предупредила Люська. – За вчерашнее некорректное поведение, объявляю тебе двадцать лет домашнего ареста.

- Согласен, - Андрей поцеловал жену в шею. – Когда будет готов завтрак - позови.

- Почему бы самому не подсуетиться на кухне? – начала закипать Люська.

- Арестантам готовить еду не положено, - откинулся на подушки Андрей.

- А я не нанималась каждый день у плиты стоять!

- Люсьен, давай не будем всё сначала...

Разговор прервал телефонный звонок. Люська поспешила в зал.

- Ну вот, - вернулась к мужу расстроенная. – Володя из Мурманска позвонил. На Иринину свадьбу приехать не сможет. Извинялся.

- Интересно, а на нашу свадьбу приедет? – зевнул Андрей.

- Какую свадьбу? – не поняла Люська.

- Серебряную. Забыла? У нас в этом году юбилей. Двадцать пять лет вместе мучаемся.

- Вот именно! - подхватила Люська. – Юбилей – это когда душа в душу! А не как кошка с собакой!

- А ты кошка или собака? – приподнял голову Андрей.

- Я – рабыня Изаура! Ни сна, ни отдыха!

- Что верно, то верно, - притворно вздохнул Андрей. – А вместе с внуками пойдут пелёнки, распашонки. Какой уж тут отдых!

- Кто бы говорил! - укоризненно покачала головой Люська. – Это мне не будет отдыха. А у тебя вся жизнь – сплошной отдых! Ты всегда был для меня третьим ребёнком!

- Но сегодня мы ещё можем отдохнуть, - и Андрей указал на место рядом с собой, услужливо распахнув одеяло.

- Нет! - категорически ответила Люська. – Это ты, как мартовский кот, получил своё и валяешься на диване, а у меня дел невпроворот. Пыль везде протереть, ковры пропылесосить, бельё простирнуть. И ты не разлёживайся. В магазин сходи за продуктами.

- Да зачем так суетиться? – попробовал возразить Андрей. – Раньше ты всё детьми прикрывалась, весь день с тряпкой по квартире носилась, но сейчас-то давай поживём для себя! Понежимся в постели, сходим в скверик, посидим на скамеечке. Погода просто весенняя! Вчера в полушубке весь испарился. Пора его уже до осени убрать. А можно за город съездить. Посмотреть, как природа просыпается.

- Это тебе пора проснуться: всю жизнь проспал! И завтра свадьба, не забывай!

- Так все вопросы вроде бы решили.

- А кто их решал!? – повысила голос Люська. – Впрочем, что с тобой разговаривать. Напрасный труд! Пошла я в ванную. А ты телефон карауль! Может, Ирочка позвонит.

- Слушаюсь, товарищ командир! Встаю и заступаю на вахту у телефона.

- И, пожалуйста, не придуривайся. Мне твои шуточки уже в печёнках...

***

Полночи пробродить по городу! Андрей поёжился. И что он доказал? И главное, кому?! Кровь взыграла? Конечно, когда тебя бросят возле ресторана в час ночи без денег, тут не только взыграет. Думал, вспомнят, приедут. Не дождался. Дочка, понятно. Свадьба как-никак. Первая брачная ночь и всё такое. Но жена! Не только не вспомнила, но и встретила на пороге удивлённо. Ещё и упрекнула, что своими ключами не открыл, сон нарушил. И завелась: так теперь будет всегда! И далее старая песня про любовь, вернее про её отсутствие. Андрей терпеливо выслушивал монолог, который уже выучил наизусть за долгие годы совместной жизни. Он произносился по старому сценарию. Сначала Люська разобрала по полочкам все его деловые качества, приведя в пример всех соседей мужчин, которые якобы целыми днями занимались благоустройством своих квартир и на руках носили драгоценных жён, чутко реагируя на все их просьбы и пожелания. Потом перешла на свекровь, обвинив мужа в молчаливой солидарности с мамашей, постоянно обстреливающей их семейную гавань. Обычно после того, как Люська начинала обзывать свекровь нецензурными словами, Андрей взрывался и монолог переходил в весьма оживлённый диалог, изобилующий уничижительными интонациями. Но на этот раз Андрей продолжал молчать и даже зевнул, демонстрируя полное равнодушие к артистическим способностям жены. И тогда Люська начала импровизировать. Андрей с удивлением узнал, что является главной причиной всех её скрытых болезней, связанных с артериальным давлением, и что-то там по женской части. Что при его якобы высокой зарплате, жене не в чем показаться на людях! Андрей не возражал. Он решил выяснить, как далеко зайдёт Люська в своих оскорблениях. И она зашла! Когда сказала, что он и не мужик вовсе и начала обсуждать размеры его мужского достоинства, Андрей не выдержал и хлопнул дверью.

Три часа на улице отрезвили. Но обида не утихала. Он шёл по пустынным ночным улицам, подавляя желание не то разреветься от бессилия, не то заорать диким голосом. Как она может так говорить?! После стольких лет совместной жизни! Как может обсуждать его темперамент в постели? Ведь это она изо дня в день своими отказами убивала его естественные желания! «Ты отказала мне два раза, такая вот зараза...» Это про их жизнь! И не два раза, а много-много раз! И при таком отношении к сексу с её стороны, он ни разу не изменил. А сколько было моментов! И зарплату всю домой приносил. Почти всю. И какую зарплату! Она в больнице зарабатывала в десять раз меньше. Одеться ей не во что! Его вещи давно уже потерялись в куче женского белья. Что просил купить себе? Только самое необходимое. И в последнюю очередь. А в первую очередь для неё и детей. Компьютер у сына - самый современный. Дочери на свадьбу машину подарил. Не иномарку, зато новую! «Четвёрку!» Старую «шестёрку» себе оставил, а ведь мог бы и наоборот. И дождался благодарности: после свадьбы всех развезли по домам, одному ему не хватило места в такси. Выходит, что-то в жизни не так делал. Не так жил, если в сорок пять лет оказался никому не нужен. Сын остался на сверхсрочную в Мурманске. Женился и даже на свадьбу не позвал, лишь денег попросил выслать. Выслали. Дочка за машину мать расцеловала. Все чувства какие-то растерянные. И голова от мыслей лопается. А что думать? Надо возвращаться. Если его выжали как лимон и отбросили за ненадобностью, то хоть жилплощадь пусть оставят. Не ночевать же под забором. Квартира большая – трёхкомнатная. Между прочим, ему на работе дали ещё во времена бесплатного распределения. Разменять - и дело с концом! Пусть живут, как хотят. И он будет жить, как хочет. Сорок пять лет – не тот возраст, чтобы хоронить себя. Женщины в эти года – ягодки. Или только женщины? Люська, точно – ягодка. Грех на неё обижаться. И слова её во многом правильные. Не все, конечно, особенно насчёт мужского достоинства. А в остальном... Сел ей на шею и ноги свесил. Прикрылся высокой зарплатой. И вся жизнь пролетела как на чужом корабле... Или в гостинице? Сам виноват. Угнетало такое положение, а ничего не делал, чтобы изменить. Подчинился, стал подкаблучником. И чего грудь выпячивать? Раньше надо было. Мог уйти и пятнадцать лет назад. Идти тогда было некуда. Испугался трудностей. А потом? Иришка болела. Тоже отложил. В следующий раз, когда решился, Володя к экзаменам готовился. Не захотел его волновать. А сколько раз в последний момент, доведённый до отчаяния, рвался к двери, а Люська камнем висла на шее! Для чего? Чтобы после двадцати пяти лет совместной жизни вот так просто оставить на улице, оскорбить самые святые чувства? А может, права она? Не было у них любви? А что было? Секс? И то только тогда, когда она этого хотела! Когда же он изъявлял желание, то нарывался на грубость. А как она ненавидела его во время ссор! Если не отмалчивался, то хватала всё, что попадалось под руку и била с помутневшими глазами изо всей силы. Правда, сама и лечила нанесённые травмы. Но когда она была в ярости, поневоле возникал вопрос, а существует ли вообще эта самая любовь? Которая единственная и неповторимая? Андрей вздохнул. Сейчас пришло понимание: как коротка жизнь человеческая. Нет, он не чувствовал себя старым. В душе по-прежнему стремился к чему-то светлому и хорошему. Но на деле уже не было той бесшабашности и уверенности, которые переполняли по молодости. Да и как начинать новую жизнь? Где искать новое счастье? И будет ли оно, это счастье? Хватит ли времени осчастливиться? А может, вздохнуть свободно и умереть? Тьфу, тьфу, тьфу! До чего додумался...

Андрей вернулся к дверям родного подъезда. Утро только начиналось. Тихое морозное, терзаемое клочьями пара, вырывающегося из соседнего подвала, где накануне прорвало трубу отопления. Сумерки, расстреливаемые солнечными лучами, неохотно убегали в тень арки и таяли там, в свете фар редких автомобилей, въезжающих во двор.

Возле железной двери возилось четверо парней, в который раз безуспешно нажимая на кнопки домофона. Увидев Андрея, отступили в стороны. Но тот не спешил впускать незнакомцев в родной подъезд.

- Вы к кому, молодёжь? – спросил, стараясь скрыть мрачное настроение.

- К Веньке на девятый этаж, - ответил один из них и тут же попросил. – Подскажи код, папаша?

Андрей усмехнулся. Тоже сынки нашлись. Его Володя спортсмен, высокий накачанный. А эти дохляки, наверняка наркоманы. И Венька такой же, всё денег занять норовит. А вот отдавать не спешит.

- Эта дверь открывается силой духа! - Андрей торжественно перекрестил кнопки домофона и аккуратно повернул ручку. Дверь открылась.

- Домофон не работает! А мы тут комбинации перебираем!

Опередив Андрея, молодёжь набилась в лифт.

- Папаша, давай быстрее!

- Я не поеду! Лифт с пятью пассажирами застревает между вторым и третьим этажами.

- Тогда бывай!

- А с четырьмя пассажирами, застревает между третьим и четвёртым, - уже в закрытые двери лифта проинформировал Андрей и стал подниматься наверх по лестничным маршам. На первом же повороте его взгляд упёрся в свежую надпись на стене. Хулиганьё! Все стены исписали нехорошими словами. Впрочем, это не маты, а реклама. Дожили! Реклама на каждом углу! «Если желаете секса, позвоните, ждём, о цене договоримся». С ума сойти! И Андрей, возмущённо оглянувшись, подобрал с пола осколок коричневого грифеля, которым, вероятно, было написано объявление, и подписал под номером телефона: «Любой ориентации». На четвёртом этаже столкнулся с соседкой. Пожилая учительница, не в меру любопытная, может оттого, что всю жизнь прожила без мужа, стояла на лестничной площадке и слушала бранные слова, которые потоком неслись из лифта.

- Опять застряли! - с интересом посмотрела на соседа, пытаясь угадать, откуда он возвращается в такой ранний час.

- Да, на лифте стало опасно ездить, - поддакнул Андрей, соображая, как повежливее попросить соседку освободить проход к его квартире.

- А у меня такое горе! - огорчённо взмахнула руками учительница. – Такое горе!

- Что случилось? – интересно, как долго растянется разговор об очередном «горе»?

- Марусю мою обесчестили! - тяжко вздохнула соседка.

- Не может быть! – ахнул Андрей. Эта новость развеселила даже в такой грустный момент. Маруся – маленькая болонка, всегда ходила на поводке. Бдительная учительница свирепо охраняла свою любимицу от посягательств домашних и тем более бездомных собак мужского пола. Со временем Маруся сама стала огрызаться на любые поползновения со стороны кобелей, озабоченных продолжением рода собачьего.

- Всего на минуту дверь оставила открытой! - горевала учительница. – С Марусей гулять собрались. Тут телефон зазвонил. Пока ответила, обернулась, а этот мопс безродный с пятого этажа уже Марусю... Девочку мою! А потом удивляемся, почему подъезды обгаженные! Выпустят собак без поводка и пока сами спускаются, эти невоспитанные псы нужду на всех этажах справляют! И не только нужду! А Маруся даже не пикнула. Растерялась, наверное.

- В самом деле, трагедия, - вздохнул Андрей и решительно посоветовал. – Вы этого дела так не оставляйте!

- Я и не оставила, - заверила учительница. – Поговорила на самых высоких тонах!

- Вы в суд подайте! – повысил голос Андрей.

- В суд? – соседка озадаченно посмотрела на собеседника.

- Конечно! На алименты! Пусть хозяин расплачивается за своего мопса. Помогает воспитывать щенков Маруси!

- Я понимаешь, со всей душой! - учительница стала превращаться из кроткой овечки в обиженную львицу. – Шут гороховый! И разговаривать с тобой больше не буду!

Дверь квартиры с треском захлопнулась. Андрей, уже раскаявшись в душе, что таким образом освободил проход, сунул руку в карман за ключами, но в последний момент передумал и упрямо нажал на кнопку звонка.