Любимая (м)учительница моя.

Зося сидела за столом и грустно смотрела в окно. Сейчас придет дядя и будет снова распекать ее за плохое поведение. А ведь она вообще-вообще ни в чем не виновата. Да она такая же жертва обстоятельств, как и ее последний учитель, мистер Золивен. Она и предположить не могла, что заклинание, которое ей подсунули Груня с Егором, расщепит ее на тьму и она какое-то время будет висеть перед уважаемым магистром в виде плотного черного облака.

Впервые в собственной практике, она видела, как мужчина хлопнулся в обморок. Вот прямо так взял и упал, сохранив на лице выражение крайнего недоумения и ужаса. С ним же, кстати, родовое поместье и покинул. Покинул в короткие сроки, надо сказать, даже урок не довел до конца. Поэтому, понять, все ли верно она сделала, применив заклинание, узнать не получилось.

Когда она злая ворвалась к зомби, которые меланхолично вытирали пыль в библиотеке, единственным ее желанием было, нет, нет, не наказать своих подопечных, а найти что-то такое, такое, чтобы ее неуемная фантазия и бьющая через край энергия, нашли достойное применение.

-Ну? Что новенького нашли? – спросила девушка, кровожадно осматривая полки с фолиантами.

-А что со стареньким случилось? Ты же последнее его еще месяц изучать должна была. Там три пиктограммы выучить, заклинание на мертвом языке и 32 ингредиента. – удивленно спросил Егор.

-Все, изучила его. И применила. – ответила Зося.

-Как применила? – Груня от неожиданности села на пол. Девушка пожала хрупкими плечиками.

-Так и применила.

Егор вскочил с места.

-Где мистер Золивен? Что с ним? Он жив??? Здоров?

-Ну, конечно, жив! За кого вы меня принимаете? И здоров. Во всяком случае, физически точно.

-Зося! Где ты? Быстро вернись в учебный класс, у нас серьезный разговор. – громовыми раскатами неслось по всему дому.

-Ну, все... В этот раз точно высекут... - прошептал Егор. Он полез за шкаф и достал тоненькую фанерку, вырезанную точно под размер моей попы. Ну не сейчас, конечно, а в детстве.

Да, да. Вы все верно поняли. Мои дорогие дядя и папа воспитывали меня, как могли. Ребенком я была любознательным, поэтому, скучать им не приходилось. Высекли меня ремнем в детстве всего несколько раз. Но уже после первого наказания я сделала выводы и решила процесс наказания свести к минимальному физическому ущербу. Поэтому, собрав весь свой боевой отряд из нежити, прочесала дом с верху до низу в поисках предмета, способного надежно защитить мою мадам «сижу» от праведного гнева старшего поколения.

В итоге, на чердак был стащен многочисленный хлам из дома, и я с упоением примеривала различные предметы из домашней утвари, привязывая ее к своим нижним девяносто. Друзья-товарищи из нежити голосовали «за» или «против». Мнения разошлись. Предметы не подходили либо по форме, либо по размеру. И тут, мой взгляд упал на фанерку... Еще день мы тырили различные колюще-режущие инструменты. А потом мучительно вырезали круг, бесконечно примеряя его размеры к оригиналу. Ежедневно я приходила мокрая и уставшая. Любопытствовать и получать за это наказание было некогда, поэтому, мои дорогие родственники, сделали вывод, что я прониклась и поведение свое пересмотрела. Ха-ха-ха.

Кстати, первый раз я познакомилась с ремнем в возрасте семи лет. Я «случайно» свернула не в тот коридор и оказалась в лаборатории отца. Девочки меня поймут! Как можно попробовать не смешать вон тот чудный лазоревый цвет с розовым? А какая из этого сосуда пена потом пошла! Да, с ума сойти, что ж за красотища получилась! Позже все это великолепие детонировало, выкинув меня взрывной волной в окно. Скажу заранее, особо не пострадала, если не считать мелких порезов и синей, после ремня, попы. Восстанавливали лабораторию месяц, укрепив вход металлической дверью. Я, само собой, расстроилась. Но не унывала, кое-что выкинуло со мной из окна, и я, как хозяйственная девочка, произвела стратегические запасы. Решила только слегка обезопасить себя разработкой защитного приспособления для попы.

Разработав его, задумалась, как проверить. Для очередного наказания нужно было придумать что-то экстраординарное. За абы какую шалость ремнем не наказывают. Думала неделю. Решение нашлось неожиданно. Мой отец, Роберто, решил меня осчастливить появлением мачехи в семье. Все же я девочка, нужно учиться быть милой, женственной, уметь делать всякие женские штуки: шить, готовить, музицировать и так далее. Так вот, под эгидой «осчастливь Зосю материнской лаской», папа привел для знакомства изможденную, со скорбно поджатыми губами и зыркающими по углам глазами, даму лет тридцати. Не впечатлилась. У меня же есть портрет мамы, такую красавицу еще поискать нужно. Что могло заставить отца согласиться на пришедшую воблу?

Как оказалось позже, все очень просто. Уже к тому времени нас покинуло несколько учителей. И свой побег они аргументировали не собственным провалом на ниве педагогического искусства, а моей невоспитанностью и неуправляемостью. Кто-то даже сумасшедшинкой в моем характере. Ну и, как следствие, слава обо мне шагала широкими шагами впереди намерений моего отца найти мне маму. В результате выбор он был вынужден делать из отряда отчаявшихся старых дев. И это, видимо, был лучший вариант.

Понимая, что лучше разрубить узел сейчас, а не когда мой уважаемый родитель наломает дров, к операции приступила в ночь после знакомства. Для воплощения в жизнь своего плана, составила несколько зелий. Лекция дяди по поводу того, что не все ингредиенты сочетаются, не прошла мимо. Я умыкнули из библиотеки фолиант с рецептурами и самозабвенно принялась творить. Для «творить» позаимствовал у дяди металлический горшок с каминной полки и какой-то кортик. За ложкой идти было лень, поэтому участь холодного оружия была на этот вечер решена. Нарекла его палка-мешалка!

Выбрала несколько зелий: удаления волос, отращивания волос и придания легкого загара. Сыпанула в составы всего с запасом. Чтоб уж наверняка. Разлила все по пузырькам, выдала Груне с Егором, и мы незаметно поползли в гостевую комнату. Надо сказать, можно было и не красться. Мадам храпела так, что ей позавидовал бы любой армейский гарнизон. Решили выждать немного. И не зря. К дверям дамы несколько раз подходил отец и прислушивался к какофонии за дверью. При этом вздрагивал на очередных руладах, неподвижно смотрел на дверь и сводил вместе брови. Рассчитав частоту его походов, прошмыгнули в спальню.

Пробравшись в комнату, приступили к воплощению плана. Провели все процедуры, тихо выбрались и потопали спать.

Утро началось с крика раненного животного. Крупного такого животного. Просто маленькое таким спектром звуков и силой децибел не обладает. Меня почти смело с кровати. Оделась в розовое платье, Груня завязала мне большой бант, отрепетировала в зеркале удивленный и наивный взгляд, после чего отправилась смотреть неприятностям в лицо.

В гостиной сидало нечто в женском платье, с темно коричневой кожей на лице и руках, белым лысым черепом и шикарной бородой, и усами.

-Вы!!!! Вы мне за все ответите! Вы знаете, кто я? Да я знаете, что с вами сделаю? Я вас в порошок сотру! Кто это сделал? Выяснить! Четвертовать мерзавца! – визжала дама, брызгая слюной.

Папа стоял с невозмутимым видом и говорил, что понятия не имеет, что с ней могло приключиться. Даже предположил, что она могла что-то такое съесть. Степень идиотизма предположения удивили даже меня, поскольку ела она с нами. На меня он взглянул лишь раз, мимолетно. И я успела продемонстрировать ему все, что репетировала. К месту ли это было – не знаю, мне просто хотелось, чтобы мой труд не потонул в пучине истерики дамы.

Когда дама заявила, что помолвка разрывается и она уходит, папа грустно на меня посмотрел, но, когда дверь за нашей гостью захлопнулась, облегченно выдохнул. Я не поняла, а наказать? Подошла к мужчине, который устало сел в кресло.

-Пап, ты можешь меня наказать. Это я сделала. У меня даже улики есть. Ремень нести? – спросила с видом отчаявшегося преступника.

-Я знаю, что ты. Нет, ремень не нужно. Пожалуй, я даже спасибо тебе скажу. Слишком поздно я понял, что такая мама нам не нужна. Она не полюбит ни тебя, ни меня. А на улики я хотел бы посмотреть. – он тепло улыбнулся и погладил меня по голове.

Мы прошли ко мне в комнату. Я достала все ингредиенты, кубок и кортик. И тут папа тихо сказал: - А, нет, ремень нам все же нужен.

Оказалось, что кубок - это награда дяди за участие в каком-то сражении, а кортик ему подарил погибший друг. Мне было совестно. В какой-то момент даже решила, что стоит перенести испытания, все же наказание я заслужила. Но когда представится возможность его испытать – непонятно, поэтому, так хорошо сложившуюся ситуацию, стоит использовать. Со скорбным видом попросила отпустить приготовиться к наказанию. Придя в комнату, достала фанерку, приложила к попе и натянула сверху запасные рейтузы. В общем, Роберто особо не усердствовал, и испытания были пройдены успешно. Перед дядей извинилась, клятвенно пообещав никогда больше не брать чужие вещи.

Третье мое наказание совпало с желанием научиться готовить. Не добровольно, конечно, а под тяжестью сложившихся обстоятельств. Когда мне было лет тринадцать, к нам приехали «свататься». Приехали какие-то шапочные знакомые дяди. Причем их не звали. Но нас, точнее меня, решили «осчастливить» помолвкой, беспрестанно напоминая о моей ущербности и испорченной репутации. С их стороны интерес был понятен, у нас старинный и знатный род, они недавно разбогатевшие нувориши. Получив деньги, им захотелось получить статус. А я должна была стать пропускным билетом в высшее общество.

В гости к нам приехал отец и два его сына. Почему два? Так, мне предлагалось выбрать, кто станет добровольной жертвой на ниве благополучия семьи. Поэтому оба мальчика люто меня ненавидели и старались при случае незаметно посильнее ущипнуть или толкнуть, в надежде, что уж его то я точно не выберу. Наивные, я и не собиралась выбирать.

Так вот. Понимая, что я у себя одна и синяки не лучшее украшение девочки, я, с видом восторженной дурочки, пришла на кухню и попросила кухарку научить меня печь пирог. Обязательно с грибами. Жить, спать, есть не могу, как мальчики нравятся, хочу поразить их в самое сердце или другой орган, тут уж, как повезет.

В процессе готовки я незаметно добавила несколько поганок. Отравить не отравит, но дурь из места, которым думают, а это однозначно не голова, вымоет. Кухарку, кстати, попросила не выдавать меня до поры, до времени.

Во время обеда она торжественно внесла маленький пирожок, разделила его на две части и произнесла речь о том, что некая «неизвестная» дама, решила поразить этих недорослей своим мастерством. С меланхолией наблюдала за представлением, всячески демонстрируя, что знать не знаю, кто эта таинственная дама. Может, это прачку нашу так клинануло?

Молодые люди сначала тыкали в пирог вилками. Чувствовали, паршивцы, что с ним что-то не так. Но когда дядя в недоумении приподнял бровь, вынуждены были проглотить хоть кусочек. Ну, мне и этого достаточно. Про себя стала считать до двадцати. Младший сорвал на одиннадцати, старший сорвался после восемнадцати. Внутри меня раздавался зловещий смех. Осчастливить они меня решили, щас, бегу и падаю!

Два дня мои потенциальные женихи сидели в клозетах. Сил у них хватало доходить только до окна. А за окном, устроившись на траве, в окружении пирогов, лежала я и томно жевала стебелек с цветком на конце. Они видели мое довольное лицо, поджимали губы и трясли кулаками. Я, в ответ, посылала воздушные поцелуй.

Как только им полегчало, они уехали, осыпая проклятиями мою голову. А папа сказал нести ремень. Причем, наказали меня не за то, что я поганками их накормила, здесь отец был солидарен со мной, оскорблять меня и «осчастливливать» они не имели права, а за то, что я издевалась над ними, когда им было плохо. Он сказал, что, когда твой враг болен или ранен, нельзя над ним глумиться, это низко, ведь он в заведомо проигрышном положении. Я посидела, подумала и согласилась с отцом. Семье, посетившей нас, точнее братьям, написала письма с извинениями, с благодарностью, что посетили нас, но, все же, отказалась от оказанной чести. От старшего брата получила ответ – «не больно то и хотелось».

И вот сейчас я смотрела на фанерку в руках Егора и всерьез думала, стоит ли идти за запасными рейтузами.

-Дочь! Немедленно в класс! – раздалось эхом в доме. – ё-моё... И отец вернулся. Сейчас вдвоем будут меня позорить.

Грустная поплелась в указанное помещение. Зайдя села за парту. Напротив меня стояли двое красивых, подтянутых, серьезных мужчин. Засмотрелась и невольно улыбнулась.

-А здесь нечему улыбаться, Зося! Тебе семнадцать лет! Через несколько месяцев поступление в академию. Это был последний преподаватель в нашей стране, который готов был с тобой заниматься. Неужели нельзя было продержаться столь короткий срок? – спросил дядя.

-А обязательно держаться? Может я эти несколько месяцев отдохну? – сделала грустные глазки и сложила в молитвенном жесте ручки на груди.

-Нельзя. Рядом должен быть преподаватель. Он должен следить за твоей магией, чтобы не было всплесков. Гасить или перенаправлять их. Как нам сейчас быть? – подключился отец.

В дверь раздался звонок.

-Кто это? – спросил Лоран у Роберто.

-Я никого не жду. Жди здесь, мы спустимся, узнаем кто пришел, потом вернемся и продолжим разговор. Подумай пока над своим поведением.

Но мужчины не успели выйти, как в комнату занеслась служанка и запыхавшись сообщила: - Господа, там учитель для Зоси подошла! Страшная, как столетний зомби!

У меня стали подрагивать руки от нетерпения. Не выдержав, сорвалась с места и побежала в гостиную. Сзади послышался топот, мужчины меня догоняли.

Вбежав в гостиную, замерла на месте. В глубоком кресле сидела сморщенная старушка с невероятной прической в виде двух белоснежных рогов. Рядом с ней стоял огромный открытый саквояж, из которого торчало множество бутылок. Сама же она сидела с фужером в руках, в котором плескалась янтарная жидкость. Весь ее вид излучал спокойствие и достоинство.

-Вауууу... - выдала я и почувствовала, как мне в спину уперлись, затормозив, два тела.

-Мадам Грюндберг? А вы...??? – спросил дядя.

-Не умерла? – ответила старушка, отпив из своего фужера.

-Нет, просто вам столько лет... - Лоран густо покраснел, поняв, о чем он только что сказал и какое количество правил в этикете нарушил.

-Сколько? Милый мой, «настоящий мужчина - это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет, - это её муж.» (1). Я разве имела честь быть вашей женой?

-Нет, что вы.

-Слава всевышнему, я уж думала в маразм впадаю.

-Простите, наша служанка сказала, что кто-то пришел в качестве учителя для Зоси. Я верно ее понял?

-Конечно, верно! Что в этом простом предложении могла напутать эта милая девушка? Да, я пришла к вашей девочке.

-Но, как? Почему? – спросил отец.

Старушка встала, обошла нашу троицу по периметру.

-Видите ли, мистер Золивер мой ученик. На днях он ввалился ко мне, сообщив, что девушка смогла правильно использовать одно из древнейших и сложнейших заклинаний черной магии. И это была ваша родственница. На моей памяти только одна девчушка была на это способна.

-Кто? – спросила я шёпотом.

-Что, кто? – встрепенулась старушка, как будто только что проснулась.

-Ну, кто, та девчушка?

-Ааа, так это я.

У меня отвисла челюсть, и я уже собралась спросить, действительно ли она была девчушкой и в какую эру есть об этом упоминание, когда дядина рука закрыла мне рот.

Мадам Грюнберг задумчиво посмотрела на ладонь Лорана, пожевала губы и спросила: - А где мои покои, господа?