Возрождение любви. Том 2.

Индия, 1589 год.

- Нет бога, кроме Аллаха, а Магомет пророк его!

Ну, вот и всё, свершилось - она стала мусульманкой. Как это, оказывается, просто, достаточно произнести эти несколько слов. Как же долго она не могла заставить себя сказать их, понимая, что к прошлому возврата не будет. Но прошлое её было так страшно, что она боялась оглядываться назад и предпочитала смотреть вперёд, в неведомое будущее, которое ожидало её с Хайдер-ханом.

Спасибо Сун Янгу, теперь он выглядел не так уродливо, на него вполне можно было смотреть без слёз или смеха. Сун Янг хорошо поработал над ним и обещал, что поработает ещё, пока полностью не очистит ему кожу. Но уже и сейчас у жениха был вполне приличный вид, и поэтому свадьбу решили больше не откладывать.

Она не возражала, когда спросили её согласия. Без него теперь не делалось ничего, с ней считались абсолютно во всём, как никогда раньше. Она согласилась, потому что ей не терпелось скорее стать матерью. Родить себе детей, которых у неё никто не отнимет, как её родную крошку Зульфизар.

Какая жестокая ирония судьбы! Она обрела сестру в той, кого трепетно любила, считая своей госпожой, но своё дитя из-за неё потеряла. И ей ещё хватило наглости приехать со своей матерью-сообщницей на свадьбу и быть почётными гостьями на церемонии обращения обманутой ими женщины в ислам. Султанша Зайбе приняла на себя свадебные хлопоты и сыпала руководствами без малейшего смущения, как будто ничего не случилось.

Её дочь всё же была более деликатна или в большей мере чувствовала свою вину. Она последней подошла поздравить свою бывшую служанку, а ныне найденную, но негласную сестру.

- Прими мои поздравления, сестрица, - шепнула она, нежно пожимая холодные пальцы невесты, разрисованные паутинками узоров из хны. - Теперь ты одна из нас. Никто больше не посмеет звать тебя иначе, чем именем, которое дал тебе мой отец.

- Вот и вы зовите меня им, а не сестрой, госпожа, - чуть сердито ответила Рохана-Мирьям, высвобождая свои пальчики из ласкового плена. - А то не ровён час султан вас услышит. Ему это не понравится, даже если в душе он принял эту горькую правду из-за безмерной любви к вам и вашей матери.

Асара оглянулась на отца, который в это время беседовал с муллой. Они обсуждали предстоявшую церемонию никах, для которой не осталось препятствий после того, как главное из них - нежелание невесты перейти в истинную веру - было устранено.

- Он говорит со священником и не слышит нас. Прошу тебя, Мирьям...

- О чём, госпожа? - перебила новоявленная дочь ислама.

- Да не зови ты меня госпожой, во имя Аллаха! - рассердилась Асара.

- Как же не звать, когда вы гневаетесь на меня, словно бы остались моей госпожой, - улыбнулась Мирьям кислой улыбкой. - Скорей бы уже выйти замуж, чтобы с полным правом отделаться от ваших фальшивых изъявлений любви и навязчивой опеки вашей матери. И зачем я так долго тянула со своим обращением? Зачем так цеплялась за веру, которая не принесла мне ничего, кроме зла и унижений! Давно надо было сбросить её с плеч долой!

Немного помолчав, чтобы чуть-чуть отдышаться, Мирьям завершила свой гневный монолог.

- Теперь, когда я это сделала, у меня такое чувство, словно я перешла Рубикон. Я так же, как Цезарь, понимаю, что пути назад уже нет, есть только дорога вперёд. И мне бы очень хотелось, госпожа, оставить по ту сторону всё, что вызывает во мне одну только горечь.

- Хорошо, - кротко вздохнула Асара, прекрасно понимая её чувства. А ей так хотелось помириться с сестрой прежде, чем проститься с ней, возможно, навсегда. - Если тебе горько меня видеть, я не останусь на твою свадьбу, сегодня же вернусь в Лахор.

Она шагнула к двери, но Мирьям вдруг ухватила её за длинный рукав платья-ягули, не дав ей уйти.

- Постой, Асара, - впервые назвала она Жемчужину Индии по имени, невыразимо обрадовав её. - Если ты и вправду любишь меня как сестру и хочешь, чтобы я платила тебе тем же, сделай то, о чём я тебя попрошу. Вернись к своему мужу в Румайлу.

Асара обомлела, не ожидая такой просьбы, но поняла, зачем сестра просит её об этом, когда та принялась горячо целовать ей руки, приговаривая:

- Я хочу быть спокойна за свою кровинку, пойми! Только ты можешь стать для неё любящей матерью, а не женщины, которых повелитель Румайлы рано или поздно приведёт в свой дом. Они станут обижать её так же, как моя тётка Аурелия обижала нас с братом. А если и нет, она будет заброшена всеми, включая и царя, когда у него пойдут другие дети. Не вечно же он будет горевать по тебе, да ты и сама уже не уверена в том, что он горюет. Умоляю тебя, Асара! Ради Аллаха!

Асара вздрогнула, впервые услышав от неё имя истинного Бога. Вероятно, Мирьям употребила его, чтобы придать как можно больше веса своей просьбе.

- Но я не могу этого сделать, милая, - пролепетала Асара, отвечая на её жаркие поцелуи таким же горячим рукопожатием.

- Почему? Помирись со своим мужем, прошу тебя!

- Я не могу помириться с ним, Мирьям, потому что он мне больше не муж. Перед тем, как мы выехали на твою свадьбу, в Лахор прибыл его гонец... с его письменным согласием на развод, заверенным по всей форме кадием. Никто не ждал его так скоро. То, что он так быстро откликнулся на требование моего отца, означает лишь одно - он и думать обо мне забыл и сейчас, возможно, уже женат на своей возлюбленной, несмотря на попытку Кандры их разлучить.

Мирьям на миг замерла, не желая этому верить, затем воскликнула:

- Я, конечно, совсем не знаю его, но судя по тому, что о нём слышала, он гордец и самолюбец. Ты говорила, что султан послал ему это требование от твоего имени. Наверно, оно так задело в нём самолюбие и гордость, что заглушило все другие чувства, как бы он тебя ни любил. Но потом, не исключено, что он пожалел о своей горячности. О, я почти уверена, что пожалел! Разве другие женщины могут заменить тебя? Назови хоть одну, которая могла бы сравниться с тобой. Ты - лучшее творение Создателя на все времена, Асара.

- Благодарю за похвалу, сестрица, - хрипло отвечала принцесса, - но это ничего не меняет. Даже если он жалеет о своей поспешности, его самолюбие и гордость не позволят ему пойти на попятную.

- Ты должна была сама написать ему письмо, своей рукой!

- Я и написала. Но он на него не ответил. Возможно, оно до него не дошло, потому что мне не удалось найти надёжных гонцов. А если и дошло, то слишком поздно. Развод уже был дан, а Сарнияр Измаил, повторюсь, не из тех, кто идёт на попятную. Прошу тебя, давай не будем больше об этом.

- Но...

- Хочешь, верь, хочешь, нет, но я всем сердцем надеялась, что он не даст мне развод, а самое малое позовёт меня к себе обсудить наши дальнейшие отношения. Клянусь, я была готова простить ему всё и даже сознаться в том, что подменила детей, взять нашу дочь в охапку и вместе вернуться к нему. Все мои несчастья начались с того дня, когда я бросила его. Аллах решил меня проучить за мой необдуманный шаг, насылая на меня беды, в сравнении с которыми всё, что он причинил мне - сущие пустяки. Ей-богу, их было бы намного легче пережить, чем последствия моих собственных поступков!

С минуту Мирьям испытующе смотрела на Асару. Но, несмотря на раскаяние, которое слышалось в её голосе, она ответила:

- Нет, я не верю тебе.

И отошла от неё к своему жениху, который весь сиял, как начищенный казан от счастья и гордости.

Не успела Асара перевести дух после пылкой речи, как к ней подошёл дон Антонио под руку с доном Сезаром. Оба смахивали на павлинов своим живописным «оперением», особенно губернатор Бомбея, сам по себе смахивающий на птицу.

- Разрешите представить вам моего кузена, сударыня, - сказал её кровный брат, выставляя его вперёд словно щит. - Он был так любезен, что согласился почтить своим присутствием свадьбу Мануэлы.

- Не Мануэлы, а Мирьям, сеньор, - строго поправила его Асара, - не забывайте, что она отныне принадлежит нашему миру, а не вашему, который беспощадно отвергнул её. Не сомневаюсь, что и вашего кузена сегодня не было бы с нами, если бы поводом для его приезда сюда не стала свадьба, смывающая бесчестье с вашего рода.

Дон Сезар хотел отвесить принцессе поклон, но услышав её слова, передумал и вонзил в неё холодный взгляд стальных глаз, от которого её пробрал озноб. В них не отразилось даже простого восхищения, какое она привыкла видеть в глазах мужчин. Или хотя бы удивления от её внешнего сходства с его кузиной. Они остались абсолютно равнодушными, как у человека, полностью лишённого страстей. Она была даже немного задета, когда он пробурчал «Я лучше пойду, побеседую с султаном» и с важностью направился к Великому Моголу.

- Ваш кузен выкован из стали, сеньор? - спросила Асара у дона Антонио, когда они остались одни.

- Пожалуй, - рассмеялся тот, нежно целуя ей руку, чтобы хоть немного сгладить неприятное впечатление, которое оставил губернатор Бомбея. - Его двор считается самым скучным как в Старом Свете, так и в Новом. Особенно из-за того, что там нет ни одной женщины. Моя сестрица была единственной. Случалось, в Бомбей наезжали родственницы его дворян, но ни одна не пожелала остаться. Скажу вам по секрету, что большинство их ехали в Индию в надежде покорить его сердце, но, увы, никому этого не удалось.

- Ничего удивительного, - усмехнулась Асара, - когда у него вместо сердца сталь.

- Да-с, - кивнул дон Антонио, - он не любит женщин. Не скажу, что жалует взамен мужчин, я бы непременно заметил это, будучи единственным, кто по-настоящему близок ему. Просто таким уж он уродился - бездушным, как и его мать. Вряд ли он когда-нибудь женится, но, несмотря на это, сомневаюсь, что он оставит мне в наследство хотя бы свой пост. Репутация семьи Мендоса в Старом Свете безнадёжно испорчена, если не Мануэлой, так нашим отцом. Путь туда мне, как и ей, заказан. Но сестрице удалось неплохо устроиться под крылышком Великого Могола, а мне как быть? Смею напомнить, я родной дядя вашей племянницы и его внучки, сеньора.

Асаре очень не понравились его претензии, высказанные почти открытым текстом, без всё извиняющего флёра. Но она не рискнула ответить таким же прямым отказом, опасаясь услышать в ответ напоминание, что он не только дядя её племянницы, но и ещё кое-кто. Хотя, возможно, она ошибалась. В его голубых глазах не лучилось ничего, кроме доброты. Она почувствовала к нему невольную симпатию и сказала мягко, положив свою прекрасную руку ему на локоть:

- Почему бы вам не поговорить об этом с отцом? Вы уже расположили его к себе, он сам попросил вас остаться с сестрой до её свадьбы с правителем Кашмира.

- Да, но эта свадьба уже завтра, сеньора. После чего я стану не нужен Мануэле, ибо она перейдёт под опеку своего мужа-мусульманина. А мне что останется? Возвращаться на службу к Стальному Сердцу? Неужели вам ничуть меня не жаль? Как это возможно, чтобы любя и нежа Мануэлу, вы полностью лишили своей любви и нежности меня?